Есть такое понятие – жена творца. История знает множество примеров, когда жены гениев буквально творили их, потому что одной гениальности всегда недостаточно, чтобы явить ее миру и преуспеть.
К 200-летию русского гения – Федора Михайловича Достоевского – московский театр «Мост» поставил спектакль о судьбе двоих, ставших одним, о великом писателе и его великой жене: «Достоевская. Сны Анны».
Режиссер Георгий Долмазян поселяет своих героев в полутемном камерном зале, создает обстановку, где как раз хорошо быть вдвоем, но туда волшебным образом вмещается целый мир с бессмертными произведениями искусства, с дорогами, городами и странами, со страстями и смирением, с жизнью и смертью. При этом сюжетно авторы спектакля (драматург Мила Денева) идут от обратного – от смерти к жизни, оставляя на прощание светлый след любви. Спектакль открывает возрастная дама Анна Григорьевна Достоевская (Вера Семенова), а завершает юная двадцатилетняя Неточка (Полина Шашуро). В усталом взгляде семидесятилетней героини нет старости, лицо ее молодо. Великие женщины не стареют, они просто не могут себе этого позволить.
Рассказ ведется от лица Анны Григорьевны, намного пережившей своего мужа и посвятившей свою жизнь изданию его произведений. Автор бесценных воспоминаний, она находится в нескончаемом диалоге с воображаемым собеседником, Федором Михайловичем (Дмитрий Чуриков). Жизненный путь героев проходит по шатким деревянным мосткам и заканчивается экраном, на котором навеки остаются их тени, похожие на иллюстрации из книги их совместного бытия.
Достоевский прожил 59 лет. Как и многие гении, он страдал эпилептическими припадками, игроманией и обладал скверным характером. По логике вещей, вдохновленная, романтичная и одновременно практичная девица двадцати лет никак не могла влюбиться в мрачного лысеющего писателя, который ей годился в отцы. У Господа, как известно, свои планы. И не только на людей, но и на целые страны. Он должен был объяснить миру, что такое красота, милосердие, сострадание, спасение. Все это он вложил в русскую душу и выбрал своим мессией в искусстве русского писателя, наградив его разнообразным спектром человеческих пороков и, самоотверженно, преданно любящей, женой. Небесный правитель выбрал молодую, крепкую, талантливую. Только такая могла без устали и со всепобеждающей любовью нести крест забот, болезней, безденежья, детских смертей, мужниных пороков рядом со своим гением. Их брак был, вне сомнения, создан на небесах, и это было нужно не только им, а всему миру.
Несмотря на масштаб личности писателя и спущенных ему свыше задач, спектакль только о двоих. В нем доминирует не мужчина, а женщина. «Мой самый близкий друг, мой ангел-хранитель, моя Богородица», – называл жену Федор Михайлович. На то он и литератор, чтобы найти подходящие слова, не солгав в них ни единым словом. Кем же надо быть, чтобы вынести в течение почти четырнадцати лет совместной жизни всю ее прозу, с неиссякающими долгами, борьбой с бедностью и кредиторами, болезнями и смертями, с ночными бдениями над гениальными произведениями мужа? Нужно быть женой творца – есть такая профессия. Для нее надо иметь особые качества, главное из которых не физическая выносливость, не нравственное терпение, даже не любовь. Основное – это понимание. Оно оправдывает проигрыши за игровым столом, ведь игра всплеском адреналина стимулирует творческий процесс. Понимание смягчает ненадежность обещаний художника, личное невнимание. Все это ничто по сравнению с тем, что несет миру его гений. И творец самыми тонкими струнами души отзывается на терпеливую беззаветность, но почувствовать это может только любящая жена, потому что она знает больше других.
Лодка, в которой они вдвоем плывут по волнам судьбы, то отчаливает от узкого деревянного пирса, то снова прибивается к нему. Анна всегда рядом, всегда у руля и ветрил. В историю литературы она входит почти незаметная на фоне «достоевской» громадины, ее даже вспоминают (если вспоминают) чаще всего под девичьей фамилией Сниткина. Она ни разу не возражает, она лишь суша, о которую плещется океан его таланта. Анна Григорьевна, то восторженная, то деловитая, то счастливая, то убитая горем, понимает, что она – твердый берег для бескрайности писательского дара и глубины его духовности. Высокий берег, чтобы гений не расплескался, чтобы ни капли мимо.
Самая странная фигура повествования – сам Федор Михайлович. Мы так привыкли к однобокому восприятию его фигуры сумрачного гения, копателя душ, что забываем о другой стороне его таланта: почти водевильной истории «Чужая жена и муж под кроватью», о фельетонном сборнике «Петербургская летопись», о детских образах в его творчестве. Немногочисленные портреты, на которых он, растерявший шевелюру, всегда одинаково не молод, не весел тоже не наводят на мысль о том, что писатель в общем-то, человек земной, обычный, зачастую самолично переживший все то, о чем повествует. Как диковинно видеть его ревнивым, страдающим, растерянным, сумасшедшим отцом, любящим мужем. Сутулый, подвижный, капризный, то ли высокомерный ментор, то ли бессеребренник Юрий Деточкин. Кто Вы, Федор Михайлович? Он тот, кем создал его Бог и Анна Григорьевна.
Когда актеры выходят на поклоны, то зритель теряется от обилия действующих лиц. Как же так, ведь их было двое, почти все два часа действия: только он и она и изредка еще пара персонажей. Пять актрис поочередно играют Анну Достоевскую (Вера Семенова, Наталья Дедейко, Дарья Чудная, Лариса Любимова, Александра Кареева, Полина Шашуро) в разных возрастных периодах в ключевые моменты ее жизни. Пять актрис с одинаковыми прическами, в одинаковых платьях, но с разной энергетикой, оправданной ситуацией и возрастом героини, ведут рассказ слаженно, чутко перехватывая друг у друга хрупкий каркас роли. Они вместе творят один образ и так гладко «сшивают» лоскутки жизни в большое полотно, что кажется – это одна и та же актриса сопровождает свою героиню по событиям ее жизни, похожим на красочные сновидения.
Анна взрослеет, мудреет, она живет долго и плодотворно работает ради памяти своего мужа. Вот только он так и не изменился за годы: от первого знакомства и до конца жизни в глазах своей Ани Федор Михайлович остался таким же, каким она увидела его впервые. Гении не стареют, как не тлеют их произведения, как не увядает любовь.
