Летом 2021 года Александринский театр провёл конкурс «7 ярус» для негосударственных театров и театральных коллективов, у которых нет своих стационарных площадок. На основе конкурса творческая коллегия выбрала двух победителей, чьи проекты в сезоне 2021/2022 смогут воплотиться на сцене Александринки. Так большой национальный театр помогает продвижению лучших независимых экспериментальных коллективов. В этом году победителями стали Независимый театральный проект Елены Павловой с саундрамой «Вишнёвый сад» и Театр Ненормативной Пластики Романа Кагановича с пластическим спектаклем «Шиле» о жизни и творчестве Эгона Шиле. Первым свой спектакль в репертуаре представил Независимый театральный проект.
В нём герои чеховского «Вишнёвого сада» поют. Композитор Екатерина Куличёва выводит музыку из категории фоновой среды для обитания героев и делает её полноценным героем действия. Музыка кодирует мир спектакля на самых разных уровнях.
Слева на сцене — скрипка, виолончель и ударные, справа — фортепиано и бас-кларнет. Действие начинается с гомона струнных, фортепиано, кларнета — оркестр настраивается перед увертюрой. Неожиданно все звуки выстраиваются в гармонию: первые герои уже на сцене. В этом коротком вступлении, в котором музыканты как будто играют каждый своё, не особо слушая друг друга, уже ощущается тот самый чеховский «коммуникативный провал». С момента прибытия Раневской (Олеся Иванова) и Ко музыка берёт интонацию печали, сожаления и предчувствия большой утраты, и медленная, обречённая мелодия становится главной темой спектакля. Интонация отчаяния пропитывает даже внешне быстрый и весёлый мотив, как в одной из самых ярких сцен спектакля — моменте ожидания результата торгов. Музыка здесь постепенно увеличивает темп, громкость и плотность, и герои, закрыв рты ладонями, танцуют как поломанные заводные игрушки, подчиняясь нарастающему темпу, танцуя в толпе, но в одиночестве.
Музыканты не только аккомпанируют действию и задают эмоциональный тон, но и подчёркивают некоторые черты характера героев. Так, например, слова Раневской дополнительно окрашивают соскальзывающие с грифа скрипки аккорды, а Лопахина (Артём Казюханов) некоторое время сопровождает размеренно «шагающий» бас-кларнет.
Классовую разделённость героев утрирует способность одних и неспособность других к пению. Дворяне (вне зависимости от их нынешнего состояния), герои «старого мира», в которых ещё жива поэзия былой барской жизни, свои партии пропевают. Так, Раневская поёт звучным сопрано и сходить на этот спектакль стоит хотя бы ради того, чтобы послушать её ночной плач по потерянному саду. Её дочери Аня (Ольга Петрова) и Варя (Ангелина Кувшинова) — нежные лирические сопрано. Партию Гаева исполняет бас Андрей Удалов, за обедневшего помещика Симеонова-Пищика (Алексей Селиверстов) поёт тенор.
Остальные персонажи, представители крестьянского сословия или выходцы из крестьянских семей, играют с некоторой степенью условности и обобщения, создавая скорее типы героев, а не живые, полные противоречий характеры. И хотя эта группа персонажей не поёт, их образы всё равно не лишены шумо-звуковых деталей. Например, Дуняша (Полина Фетисова), служанка в доме Раневской, постоянно шуршит мельницей для перца. Епиходов (Далер Газибеков), конторщик, человек-«двадцать два несчастья», который раздражал некоторых персонажей пьесы, в спектакле без конца заикается на «з-з-з-ззз-ззз» и «с-с-с-ссс-ссс», чем раздражает всех присутствующих. Петя Трофимов (Александр Шитов), вечный студент, учитель погибшего сына Раневской и горячий любитель поболтать об обязательности активного движения в светлое будущее, в своей первой сцене играет в бадминтон, звучно и со свистом разрезая воздух ракеткой.
В этой разнице между поющими и не поющими персонажами и заключается простое по форме, но такое живописное выражение взаимной глухоты героев, когда одни люди не способны услышать и понять других просто потому, что они говорят на совершенно разных языках. Особенно ясно это проявляется в сцене встречи Ани и Дуняши, где одна стоит и что-то воодушевлённо поёт нежным голоском, а вторая ходит из стороны в сторону и говорит, говорит, говорит… и обе не способны обратить друг на друга внимания.
Возможность пропеть себя дана и гувернантке Шарлотте, героине без возраста, социального статуса и национальности — в её роли выступает драматическое сопрано Валентина Марцелли. Но как персонаж без маркеров принадлежности хоть к какой-нибудь группе героев, Шарлотта иногда переходит на обычную речь и выделяется ярким шумовым нюансом — громко хрустит огурцом. Вообще сцена с её песней-монологом выглядит вырванной из общей композиции спектакля. В чёрном платье, которое больше подошло бы монахине, она садится на одинокий стул в центре опустевший сцены. Её мелодия — космическая, «пустая», холодная, и слушать её было бы интересно, если бы девушка более уверенно владела своим голосом и не «подъезжала» к высоким нотам.
Музыка живёт и на предметном уровне — в мелких деталях. Только что прибывший весте с Раневской из Парижа Яша (Никита Брусов) с хитрой улыбкой достаёт перед Дуняшей проводные наушники и протягивает ей «одно ухо», чтобы показать какую-то недоступную зрителю музыку. И когда они таким образом оказываются соединены (в наушниках звучит какая-то весёлая музыка, если судить по тому, как улыбается и покачивается Дуня), между ними создаётся удивительно интимная атмосфера. Предметно музыка является зрителю и в виде звуковых волн на маленьком подвешенном сбоку над сценой экранчике. Белые линии графически повторяют изменения амплитуды голосов поющих героев, раздражаются и бешено бьются в конвульсиях от резких шумов (как от грохота переставляемой на сцене мебели), иногда реагируют на речь Пети и Дуняши. И выстраиваются в нитевидную линию на словах Лопахина. Когда он вступает, вся музыка умолкает. Но когда он возвращается с торгов в дом Раневской с победоносным «Я купил!», когда он покупает сад, в котором его дед и отец были рабами, он пропевает эти слова теми нотами, которые до этого принадлежали Любови Андреевне. После этого объявления оркестр уходит: вишнёвый сад убит. Музыка больше не сможет существовать в мире героев.
А Лопахин от переизбытка чувств пропевает фразы о своих богатствах и о том, что он «за всё может заплатить!». Слабые обрывки музыкальных фраз ещё вырываются из груди Раневской, когда она прощается со своим садом. Варя пытается петь, прощаясь с Лопахиным, но не дотягивает до нужных нот и обрывается на полутонах. Музыка медленно умирает в героях старого мира и не может зародиться в героях нового. Но возможен ли мир вообще без музыки, без вишнёвого сада? Ответ на этот вопрос даёт последняя нота финала.
Автор: Анастасия Воронкова
