В этой подборке собраны непростые для восприятия книги о том, как отношения с родителями могут травмировать детей. Пожалуйста, не читайте их, если вы тяжело воспринимаете эмоциональное и физическое насилие. Это очень откровенные истории, почти каждая из которых заканчивается далеко не хэппи-эндом. При этом в литературной ценности этих произведений сомнений нет. Так что читать или не читать – выбор только за вами.

«Шагги Бейн» – роман, получивший Букеровскую премию в 2020 году. Это история шотландского мальчика, который был вынужден стать родителем для своей пьющей матери Агнес. Когда-то она была красавицей, гордостью своего отца, но вот Агнес уже почти 40, у неё трое детей, и она много пьёт. Муж открыто ей изменяет, дети её избегают. Она прячется от страха одиночества и осуждения на дне бутылки и заставляет страдать окружающих. 

Шагги бесконечно любит маму в любом состоянии. Он ухаживает за ней, когда она не может подняться с похмелья, ищет её в притонах, помогает ей получать пособия, чтобы покупать выпивку. Он расчёсывает ей волосы, протирает слипшиеся от рвоты губы, стаскивает с неё рваные колготки перед сном. Детская любовь наивна и Шагги верит, что если не бросать маму, как сделали старший брат и сестра – она одумается и сможет измениться.

Дуглас Стюарт беспощаден в стремлении показать достоверность реальности. Любой, кто сталкивался с зависимостью, созависимостью в семье или боролся за близкого, который пьёт, будет вновь переживать потрясения и ловить флэшбэки, читая эту книгу. 

История автора – это во многом история Шагги. Он тоже жил с пьющей матерью, и его не принимало окружение. Он был «не такой», интересовался красотой, искусством, поэтому его буллили и над ним издевались. И только после 40 лет Стюарт написал роман с элементами автобиографии, который помог ему взять контроль над прошлой травмирующей ситуацией хотя бы с помощью текста.

История бедной жизни рабочего класса, борьба за место под солнцем, цена права быть «не таким, как все» и безусловная любовь к матери – вот темы, поднятые Стюартом. И, конечно, реалии Шотландии легко перекладываемы на другие «пьющие» страны. Для российского читателя, к сожалению, представить себе происходящее в романе будет проще простого.

«Кокон» – очень китайский роман, неориентированный за западного читателя. Однако это не значит, что он не будет близок читателю из стран бывшего СНГ – как раз наоборот. Китайские 90-е почти не отличаются от наших. У нас носили вещи, которые они привозили сюда челноками, у нас так же пили и страдали от безденежья, у нас тоже искали возможности, экономили, жили в неполных семьях, боялись рыночной конкуренции и клейма «спекулянт». Эти тяжёлые времена наши страны словно проживали под одним девизом – шевелись, или сдохнешь.

Главные герои «Кокона», девушка (Ли Цзяци) и парень (Чен Гун), бывшие лучшие друзья детства, которые разлучились в возрасте 11 лет, встречаются уже взрослыми и ретроспективно повествуют друг другу о том, как сложились их жизни друг без друга. Истории, одна мрачнее другой, жестокие и болезненные, словно исповеди увлекут читателя в мир семейных тайн и проблем китайского общества (в плане межличностных отношений безумно похожего на наше).

Ли Цзяци всю жизнь хотела добиться расположения отца, который почти не обращал на неё внимания, много пил оставил работу в вузе ради того, чтобы зарабатывать на торговле вещами. Девочка, тенью ходившая за отцом пока он был жив, продолжает искать любую информацию о нём и после его смерти. Она формирует образ отца из рассказов других людей, но какой ценой ей приходится получать эти чужие (и зачастую бесполезные) воспоминания.

Чен Гун, наоборот, остаётся без матери, которая его очень любила. Однажды она просто исчезает и никогда не возвращается к сыну. Мальчик растёт замкнутым, жестоким и хладнокровным. Его садистские наклонности проявляются в самых неожиданных ситуациях, шокируя и отталкивая читателя.

Девочка без отца и мальчик без матери и взрослеют как будто наполовину. Заполнять пустоты им помогает жестокость, алкоголь и секс. Израненные, они продолжают причинять боль и себе, и окружающим, пытаясь выбраться из семейного кокона отверженности и ненужности. Но, что называется, прошлое не спешит их отпускать.

60-летний голландец Йорген Хофмейстер – внешне типичный представитель среднего класса. Живёт на лучшей улице Амстердама, женат, две дочери, работает в издательстве, копит свой капитал, в свободное время готовит ужины и закатывает вечеринки.

Но если присмотреться, то получится, что живёт он от унижения до унижения. С работы Йоргена попросили, правда, он это тщательно скрывает, хедж-фонд, в который он вложил все средства, прогорел, женат он только формально – супруга давно от него ушла и открыто его презирает, старшая дочь бросила престижную учёбу, которую он оплачивал и открыла своё кафе, а младшая – Тирза, пока под отцовским крылом, но тоже норовит улизнуть. Девочка заканчивает школу и собирается уехать со своим парнем (которые меняются чуть ли не каждую неделю) в Африку.

Йорген – ненадёжный рассказчик, но основные моменты его жизни он пересказывает достоверно. Что до отношений с людьми – эта тонкая материя не по его части. Он не понимает, почему жена воротит от него нос, почему работодатель считает его бесполезным, почему у Тирзы анорексия (папина бесконечная забота и контроль) и почему она хочет уехать за тридевять земель с каким-то мусульманским парнем, похожим на террориста. 

Читая «Тирзу», переосмысливаешь, где для тебя проходят границы нормы и патологии. Сначала Йоргену легко сочувствовать, но по мере развития сюжета эмпатии к нему остаётся всё меньше. 

Грюнберг похож на Франзена, он тоже безжалостно препарирует все болевые точки, только европейского, а не американского среднего класса. Как невролог проверяет на приёме реакции молоточком, так автор забрасывает читателя сложными неприятными сценами, проверяя работу психики, и она выдаёт 2 типа ответов — страх и любопытство.

Этот роман-финалист премии «Ясная Поляна»-2022 заставляет крепко задуматься о том, можно ли сопереживать чудовищу. И кто мы сами, если у нас это всё-таки получается. 

За последние 2 года имя Оксаны Васякиной стало ассоциироваться с качественным российским автофикшеном, и это совершенно справедливо. Первая прозаическая работа Оксаны – «Рана» была воспринята читателями неоднозначно. Откровенная история о непростых отношениях с матерью, которая умирает, и прах которой героиня книги едет хоронить в родной город, оглушила многих своей прямотой.

Западный читатель уже видел такие тексты у Мегги Нельсон, Тове Дитлевсен и Карла Уве Кнаусгора. Российский же был сконфужен темами, о которых «не принято говорить». Смерть и похороны матери, женская физиология, лесбийские отношения – и всё это в одной книге. Но всё же большинство приняло «Рану» тепло, как что-то принципиально новое, честное, болезненное, поэтичное и очень глубокое.

В «Ране» (как и в следующей книге – «Степь») Оксана не только делится переживанием самых болезненных чувств, но и снимает стигму с разных личностных переживаний, детских травм, сложностей взросления. Это чтение терапевтично и болезненно одновременно для целого поколения миллениалов, большинству из которых не понаслышке известно, что значит жить с разведёнными родителями, чувствовать холод и нелюбовь, на ощупь взрослеть, учиться прощать и самостоятельно справляться с кризисом своей идентичности.

«Степь» – это роман об отношениях с отцом. Притча о дороге (пути) и терпении, размышления о неосознанной романтизации бандитизма и осознанной его деромантизации, воспоминания о том, как жить в дисфункциональной семье и не осознавать этого, о том, что редко приезжающий папа это праздник, а уставшая, строгая мама – это рутина. Поднимите руку, кто кожей чувствует тут общий дух 90-x и нулевых, а не частную историю одной миллениалки.

Есть десятки причин, по которым можно писать автофикшен. И нельзя с уверенностью сказать, почему Оксана пишет свой, но похоже, что одна из них – автоэтнография. Через свой опыт она описывает опыт всех российских миллениалов, и его так честно и открыто ещё не описывали.

У «Степи» смелый, но не дерзкий тон, уверенное, но безоценочное повествование. Отец однажды говорит героине Оксаны «если ты хочешь стать писателем, ты должна любить людей». И в книге это отражено в том числе в бережной манере, с которой Васякина описывает людей и события. Она повествует осторожно, но честно. Похожую тональность мы видим в западном автофикшене – остранённость, сознательное приглушение эмоций. Это подкупает, даёт ощущение устойчивости писателя.

«Степь» – это прыжки по реперным точкам жизни, работа с обрывками памяти, склеивание разбитого, попытка протереть оптику, наведенную на обрывочные воспоминания, и присмотреться, что же это на самом деле было. Оксана старается всесторонне показать отца своей героини в его разные времена, рисует его то жестоким, то щедрым и внимательным. То угрюмым и отчаявшимся, напивающимся водкой в ночной степи, то сильным и неунывающим даже в хосписе. 

У героини с отцом не случается только одного – взаимопонимания и любви. И это снова об общем опыте дисфункциональных семей, рассказанном через личное.

Проза Мосс, как речная вода, на которой играют солнечные блики. Что-то мы можем увидеть на поверхности, но всё то важное, что таится в глубине, мешает разглядеть поэтичная игра солнечных лучей. От этого возникает ощущение постоянной недосказанности. Сотканная из намёков история, где автор неохотно говорит с читателем напрямую, заставляя приходить к любым выводам самостоятельно, тем не менее мощно заряжена красотой и поэтикой, а также поднимает ряд серьёзных тем, которые мы обсудим ниже.

Мосс иллюстрирует механизм формирования синдрома отличницы на примере героини Алли. Девочка вырастает в семье, где деспотичная по отношению к своим детям мать (Элизабет) увлечённо помогает всем женщинам, которых коснулся патриархальный гнёт викторианской Англии. Дочерей держит на монастырском питании и строгом режиме дня, постоянно напоминая, что пока вы тут спите в тёплых постелях, у малолетних уличных проституток нет денег на кусок хлеба.

Элизабет настолько увлечена благотворительностью и отстаиванием прав женщин, что на своих детей времени у неё не остаётся. Они как будто с рождения виноваты, что родились в обеспеченной семье. Холод и злость матери делает из старшей дочери Алли невротика (причём за это её ещё и умудряются гнобить). Девочка изо всех сил старается стать самой лучшей, самой внимательной и самой аккуратной, но этого всегда недостаточно. Что бы она ни делала, её не перестают унижать и осуждать. Парадокс Элизабет в том, что она щедра и заботлива только напоказ, при этом, спасая чужие жизни и борясь за чужие права, она разрушает психику своих дочерей – самых близких её людей.

Сара Мосс пишет поэтично и почти ничего не сообщает напрямую, а витиеватый красивый слог и сквозящая через весь роман тема искусства смягчают тяжесть поднимаемых тем. И всё же, «Фигуры света» обсуждают очень болезненные вопросы в отношениях типа «деспотичная мать и невротичная дочь», и подсказывают, что своевременный выход из таких отношений – лучшее решение из возможных.

URL List