Эдварда Олби часто упоминают в контексте авангардизма и театра абсурда, и считается, что его творческое «я» во многом сформировалось под влиянием Эжена Ионеско. Также известно, что Олби восхищался Антоном Чеховым, называя его родоначальником драмы ХХ века. Соединить абсурдизм Ионеско с драматизмом Чехова в пьесе Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?» попытался режиссёр Данил Чащин.
Спектакль на основной сцене Театра Наций начинается как хороший триллер: звучит тревожная музыка, в полумраке сцены прелестный белокурый малыш едет из кулисы в кулису на трёхколёсном велосипеде и звонит в звоночек, предупреждая о своём появлении. Если вы читали пьесу, то поймёте, что мальчик-звоночек – это чеховское ружьё из первого акта, которое скоро выстрелит. Если пьеса вам не знакома, то малыш займёт своё место в сюжете в положенное время, а ружьё появится на сцене в лучших ионесковских традициях – когда его не ждут ни герои, ни зрители, и уместность громкого выстрела вообще под большим вопросом.
С первых минут понятно, что нас пригласили в дом-театр (не путать с театром-домом). За настоящим занавесом прячется ещё один, декорационный: художник-сценограф Максим Обрезков придумал показать фасад дома, разъезжающийся в стороны подобно театральному занавесу. В разъехавшемся доме живут Джордж и Марта – семейная пара, хотя пара – это громко сказано. Чтобы хоть как-то расшевелить друг друга, ощутить себя живыми, выйти из захолустной рутинной скуки и, самое главное, подбросить бодрящих кубиков льда в бокал крепкой любви многолетней выдержки, – хозяева дома не первый год играют в странную увлекательную игру с постоянно меняющимися правилами.
Со стороны кажется, что Джордж и Марта ненавидят друг друга и находятся в состоянии непрекращающейся войны. Они применяют против «врага» тактику убийственного остроумия, безжалостно ранят обвинениями, осыпают градом претензий и используют запрещённые виды оружия. На самом деле они организовали домашний театр, чтобы спасти любовь. Во имя любви каждый борется за главную роль, и, чтобы было интересно, сюжет меняется неожиданно по ходу пьесы, а на роли второго плана приглашаются гости (каждый раз разные, да и кто захотел бы испытать такое дважды?!), ничего не знающие ни о театре, ни о его закулисье.
Данил Чащин собрал блистательный квартет артистов, каждый из которых выдаёт максимум огня, оставаясь при этом в рамках привычных амплуа. Агриппина Стеклова (Марта) – яркая, экспрессивная рыжая бестия на грани истерики – яростно комикует и так же глубоко уходит в драму. Евгений Миронов (Джордж) – историк-параноик, гуманист-интеллигент с творческой чертовщинкой за стёклами очков и пуговицами кардигана – сначала сдерживается, потом выстреливает (в том числе, блёстками конфетти). Александр Новин (Ник) – очаровательный самовлюблённый новичок на сцене адского семейного театра – довольно быстро втягивается в действие, начинает ориентироваться в меняющихся правилах, отыгрывать посылы и даже импровизировать. Мария Смольникова (Хани) – инфантильная мышка-простушка с ломкой нервической организацией и узнаваемыми манерами – не очень счастливая девушка, которая любит выпить и не любит странных игр. За нюансами взаимодействия артистов наблюдать так же интересно, как за безумными диалогами и непредсказуемыми действиями персонажей.
Почему семейные отношения Марты и Джорджа дошли до стадии «щёлк – и погасло»? В 2021 году Данил Чащин уже препарировал для Театра Наций феномен угасания любви – в постановке «Живой Т.». В новом спектакле режиссёр позволяет персонажам «убивать» друг друга, но, как и полтора года назад, не убивает веру в любовь. Когда уйдёт измученная парочка ночных зрителей, артисты дома-театра сядут на диван, обнимутся и будут долго смотреть на огромную луну. Станут ли они грустить, бояться серого волка, сожалеть о несыгранных ролях или оплакивать нерождённых детей – не так уж важно. Важно, что вдруг воцарится тишина, непривычная для этой сцены и потому драгоценная.
