Драматургия Людмилы Разумовской отличается особой остротой, тревожностью, социальным зазором, в котором раскрывается противоречивая человеческая сущность. В советское время пьеса «Дорогая Елена Сергеевна», экранизированная Эльдаром Рязановым, стала отголоском перестроечного настроения. В извечном противостоянии добра и зла у Разумовской никто и никогда не одерживает победу. Истина – что-то неуловимо-призрачное, как утренний солнечный зайчик на белой стене. Эта идея продолжается и в драме «Под одной крышей», где через неустроенные судьбы трёх женщин раскрывается бессмысленность и грубость мирового порядка. Всем известный путь спасения души оказывается неудобным и слишком сложным. Но на сцене Московского государственного театра «Ленком Марка Захарова» решили поспорить с этим и переписали финальную сцену. Довольно жёсткая социальная драма сразу заиграла другими красками: здесь и смешно, и горько, и красиво, и трепетно!
«Всё только для себя! И никогда это не кончится. Никогда. Пока не пожрут друг друга в слепой ярости…», – с горечью говорит Валентина в исполнении Олеси Железняк. Известная по ярким киноработам актриса выступает в привычном трагикомедийном амплуа. В ремарках пьесы часто встречается описание состояния её героини: «трясётся от смеха», «говорит внезапно», «зашлась от смеха», «зло». Разведённая женщина под сорок, у которой только и есть, что неинтересная работа, маленькая комната на двоих с дочкой и журнал «Новый мир». Единственная радость – мечта о прекрасном принце. Олеся Железняк в бесформенной ночной рубашке и нелепой вязаной кофточке легко запрыгивает на стол, говорит довольно быстро, иногда даже тараторит. Кажется, что так она пытается замаскировать натянутую нервную тетиву, которая вот-вот с треском разорвётся внутри её Валентины. Удивительно, как нежно актриса относится к персонажу: она не просто оправдывает нервную, издёрганную «малахольную» (так нарекла мать), она пытается её возвысить в глазах зрителя. Стоит рядом с ней появиться красивому принцу в розовом балетном костюме (Степан Косыгин), и эта угловатая Валентина преображается: выпрямляется осанка, движения становятся мягкими, а лицо будто сияет вновь вернувшейся молодостью.
Режиссёр Роман Самгин делает откровенный акцент на образе «розовой мечты». Принц – это олицетворение и мужа-интеллектуала для Валентины, и ребёнка от любимого мужчины для Любочки (Авелина Квасова), и домика в средней полосе страны, о котором мечтает Нина Петровна в исполнении Татьяны Кравченко. Эксцентричный характер последней героини продолжает галерею уже созданных актрисой образов русской женщины, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Татьяна Кравченко ничего не пытается изобразить, отсекая всё лишнее от своей героини. Вызывает умиление то, с какой свободой она это делает! Актриса ощущает себя комфортно и уверенно, ведь её Нина Петровна – несложный, противоречивый, далёкий образ, это очень близкая, хорошо понятная судьба миллионов женщин. Стоит отдельно сказать и об органичности ансамбля Олеси Железняк и Татьяны Кравченко. Имея за плечами многолетний опыт совместной работы на одной киноплощадке, актрисы используют его на театральных подмостках. Иногда даже кажется, что произносимый ими текст – это вольная импровизация, рождённая сиюминутно.
Роман Самгин выдерживает камерный тон повествования: всё действие происходит в одной комнате с высокими потолками и советской мебелью. Благодаря работе художника Виктора Шилькрота, дух времени зафиксирован с завидной скрупулёзностью: сервант, где хранится хрусталь (наверное, приданое для единственной внучки), раскладное кресло-кровать, книжная полка, торшер и ламповый телевизор. «Нора!», – патетически выкрикивает Валентина, сравнивая квартиру с тёмной норой. Она не единожды будет обращаться к этому нелицеприятному сравнению, что только подчёркивает её внутреннее состояние загнанного зверька. С Ниной Петровной они то хором плачут, то вступают в ожесточённую словесную перепалку. В такие минуты их можно сравнить с двумя дикими кошками, волею судьбы заточёнными в одной клетке. Конечно, судьба Любочки предрешена: она сделает аборт и повторит судьбу матери и бабушки. Так развивается сюжет в пьесе, на сцене же – Нина Петровна спасает жизнь правнука. То, что будет именно так, становится очевидно ещё задолго до финала. Как только эта «гром-баба» берётся пеленать игрушечного крокодила Гену, воображая новорожденного потомка, становится ясно, что отправить внучку на аборт она не сможет. Ведь её сердце уже готово впустить в себя незваного гостя и выделить для него небольшой клочок выносливой мышцы.
«Жизнь есть благо… Я счастлива… Я довольна… Расслабляемся… Ощущаем… Дышим… Жизнь есть благо… Я счастлива…» Эти слова аутотренинга, заученные Валентиной, больше похожи на нескладную молитву. Тут же начинает звучать волшебная музыка Петра Ильича Чайковского, разрушающая всю бытовую плоскость в спектакле. Растворяется глухая стена, разделяющая пополам «нору», и перед нами – бескрайнее звёздное небо, а там – наш принц с огромными белыми крыльями, будто Ангел-спаситель! Виват тебе, мечта! Без тебя наша жизнь не имеет никакого смысла, ведь «жизнь есть благо», и спорить с этим бессмысленно и глупо!
