Брестский академический драматический театр привёз на фестиваль «Встречи в России» в Балтийский дом спектакль «Мещанская свадьба» по пьесе Бертольда Брехта. Спектакль стал ярким событием театральной жизни в Петербурге и, судя по отзывам зрителей, запомнится всем надолго. В этой социальной сатире на современное обнищание духа и потерю обществом нравственности режиссёр Игорь Казаков громко и уверенно доказывает, что Брехт и сейчас по-прежнему актуален, даже злободневен.
Начинается всё с торжественного выхода артистов под сниженный до дешёвого попсового унц-унц марш Мендельсона. На этом выставочном параде артисты сразу представляют своих персонажей (в стойку с микрофоном) и обрисовывают их натуры (пластикой тела, характером движений). Режиссёр одевает брехтовский принцип очуждения в клоунский костюм: невеста крутит плечиками и размахивает руками с растопыренными пальчиками как кукла; её отец — грустный клоун в смешной помятой шляпе; матушка жениха одета в костюм служанки с чепчиком и фартуком (относятся к ней соответствующе); жених — невзрачный лопух; в толпе гостей все в чёрно-белых костюмах и с выбеленными лицами. Все слова пропитаны сарказмом, а действия доведены до гротескных знаков. Под ритм необременённых интеллектом кабацких песен герои хлопают рюмашки вина без пауз, на праздничном обеде они буквально едят пустоту — пилят ножами и вилками голый стол. Отцу не дают закончить практически ни один сальный анекдот, отчего он из грустного клоуна превращается в агрессивного.
В сценографии приходится к месту закон чёрно-белой фотографии или киноленты: если снимать на чёрно-белую плёнку, всё внимание фокусируется именно на содержании и композиции кадра, а не на внешних факторах. Так, спектакль оформлен в чёрно-бело-серой цветовой гамме (был ещё красный от пьянства нос отца, но это уже мелочи). Косые стены дома, в котором проходит свадебное гуляние, украшены почти чёрными сердечками; кривые стулья и стол, которые по сюжету молодой и неумелый жених сделал своими руками, также выполнены в монохроме. Эта самодельная мебель постепенно ломается — и сама по себе (потому что плохо сделана), и из-за буйных гостей. Чем пьянее становятся гости, тем больше они сатанеют, сильнее ломают эту мебель — и в итоге устраивают грязные танцы и чистый содом.
У Брехта медленно ломающаяся мебель означала разрушающийся дом и быт, а за ними — разложение семейного уклада, общественных и нравственно-этических ценностей. В постановке Казакова мебель ломается гораздо быстрее, стулья для гостей так вообще погибли все разом. На подходе к кульминации кое-кто из гостей выдаёт секрет невесты о том, что та давно не невинна и даже больше — беременна. Невеста задыхается от стыда и слёз, а грустный клоун, он же отец невесты, мрачно заключает, что в наше время все семейные ценности опошлили. После его слов становится понятно, что режиссёр хотел донести до своего зрителя: распад семейных ценностей не просто продолжается, но ускоряется (подтверждение тому — следующая сцена оргии с женскими драками, безумием невесты и окончательным разрушением дома).
В финале пьесы жених и невеста после ухода гостей сильно ссорятся и кидаются взаимными обвинениями, но всё-таки любовь побеждает, и они, помирившись и успокоившись, уходят счастливые исполнять супружеский долг. Однако в спектакле примирения между женихом и невестой не происходит, первая брачная ночь остаётся простым социальным ритуалом без опоры на эмоциональное и чувственное. Рисуя в таком весёлом и хулиганском спектакле настолько контрастный и безрадостный финал, режиссёр утрирует проблемы сегодняшнего дня и по заветам Брехта заставляет зрителя размышлять о них даже после выхода из зрительного зала.
Автор: Анастасия Воронкова
