31 год своей творческой жизни посвятила Театру на Юго-Западе заслуженная артистка РФ Ольга Иванова.
На любимой «юго-западной» сцене она переиграла всех королев и самых известных героинь мирового сценического репертуара в спектаклях Валерия Романовича Беляковича и своего мужа – художественного руководителя театра Олега Леушина.
Актриса уверена, что все ее работы рассказывают о любви. Таинственная булгаковская Маргарита, отчаянная Дженни Малина из «Оперы нищих», яростная Василиса Костылева, жертвенная Цезония – возлюбленная Калигулы, мудрая царица Иокаста, любящие и страдающие матери – миссис Бейкер, Гертруда, леди Капулетти, Аркадина, Мадлен Бежар – все они совершают поступки неожиданные, страстные, безрассудные только во имя всепобеждающей любви.
Авторский театр требует от всех, кто ему служит, не только самоотдачи на сцене, но и зачастую полного погружения в процесс создания спектакля. С первых дней своей работы на Юго-Западе Ольга Иванова стала сначала помощницей художника по костюмам, а теперь и самостоятельным дизайнером-модельером, одевающим актеров в новых постановках, создающим макеты афиш и программок.
Накануне своего юбилея актриса вспомнила годы работы с основателем театра Валерием Беляковичем и рассказала о его решающей роли в ее счастливой актерской судьбе.
Ольга, Ваш путь на сцену начался еще в школе. Расскажите, как это получилось?
С третьего класса я училась в театральной спецшколе. До девятого класса она была обычной средней школой, а два последних учебных года там проходила театральная специализация. Я никогда не собиралась быть актрисой, и ученики старших театральных классов представлялись мне необыкновенными, почти божественными людьми, красивыми, свободными! Я сама актрисой быть не смела: мне всегда казалось, что это недосягаемо.
В то же время я была очень активной, меня любили педагоги, потому что я много занималась внеклассной работой – выпускала стенгазеты, мне нравилось читать стихи, танцевать.
Однажды наш классный руководитель привела меня в актовый зал, где шел отбор в театральный класс, и попросила прочитать стихотворение. Я даже не знала, куда она меня привела! Прочитала стихи, и меня приняли. Как только я поступила в театральный класс, уже на следующий день поняла, что хочу быть актрисой. Потом у нас началась практика – мы играли в «Ленкоме» в массовке в таких спектаклях, как «Колонисты», «В списках не значился». Мне даже довелось играть солдата войска Фортинбраса в «Гамлете» с Анатолием Солоницыным. Тут уже я точно решила для себя, что буду актрисой обязательно.
После школы я подала документы в Щепкинское училище, ведь и сама школа тоже была при этом училище. Так получилось, что сочинение я написала на тройку, хотя точно знала, что я пишу очень грамотно и никак не могу получить такую оценку. Моя мама подала на апелляцию, ведь у меня всегда были пятерки по русскому и литературе! Принципиальной ошибки в сочинении не нашли. И, хотя я была единственной из девочек, кому на экзамене Михаил Царев, на чей курс я поступала, поставил пятерку по мастерству, председатель приемной комиссии мне сказал в лицо: «Ты не поступишь!» Все из-за этой апелляции.
Переживания были страшные, казалось, что жить больше незачем! Год я работала в архиве историко-архивного института, куда меня устроила мама, и это был очень интересный период жизни.
На следующий год меня брали во все театральные вузы, но я поступила в ГИТИС на курс Сергея Колосова и Людмилы Касаткиной.
После ГИТИСА Вы оказались на телевидении, а не на сцене. Вы хотели служить в театре?
Я страдала, что я не в театре! Если я приходила в театр, то ревела, когда я смотрела на красный занавес. Мне было плохо от того, что я сижу в зале, а не нахожусь на сцене.
Вышло так, что я забеременела на четвертом курсе, выпускной спектакль уже играла на шестом месяце. После вуза мы начали показываться в театры, но меня, конечно, никуда не брали. Сергей Николаевич Колосов решил мне помочь, отвел в театр Моссовета, но, как честный человек, я сказала там, что жду ребенка. Мне сказали: «Придешь потом!» Понятно, что это – никогда.
Я родила сына. Когда ему было четыре месяца, услышала по радио объявление, что набирают дикторов на телевидение. Я пошла на конкурс, и оказалось, что у меня подходящий голос. Меня взяли, я поработала на тв, потом ушла на радио.
Все-таки диктор – это совершенно другая профессия. В ней тоже есть творческое начало, и мы тогда в молодежной редакции у Влада Листьева много чего интересного придумывали: какие-то комсомольские проекты, кровь молодая бурлила. Так я и работала диктором, пока не познакомилась с Валерием Романовичем Беляковичем.
Расскажите об этой встрече и первых впечатлениях от знакомства с Валерием Беляковичем.
Я помню все, что с ним связано, каждый день, хотя жизнь прожита большая.
О Театре на Юго-Западе я слышала еще в школе от Славы Гришечкина (засл. артист РФ, актер Театра на Юго-Западе – прим.ред), который учился на год младше меня и все время меня в этот театр звал. Я все никак не могла туда доехать, мне казалось, что это так далеко!
Мой муж Анатолий Иванов работал в театре имени Гоголя, где Валерий Романович поставил несколько спектаклей. Мы познакомились с ним в день премьеры «Священных чудовищ». Я его увидела и дальше уже ни о чем думать не могла – только он, он и он! Это был ураган, буйство энергии, ума, сообразительности, красоты. После встречи с Беляковичем, я ходила, как зомбированная.
Потом Валерий Романович пригласил меня в театр на «Гамлета». Я приезжаю на черной «Волге», практически только что с Красной площади, диктор Гостелерадио СССР! Машина останавливается около какого-то непонятного здания, простой жилой высотки. Я вхожу – важная, разодетая, на каблуках, а на меня шикают и шепотом мне говорят: «Тише, тише, спектакль уже начался!».
Я: (громким дикторским голосом) «Мне Валера сказал прийти!» Пришел Валерий Романович в костюме, повел меня какими-то проходами, закрыл за мной дверь. Я стою в полной темноте и вообще не понимаю, где нахожусь. И вдруг – пушка и высвечивается лицо Авилова! Я так испугалась, мне кажется, даже заорала, вжалась в стену и разжалась уже только на аплодисментах.
Уже потом я поняла, что мне в спектакле не понравилось ничего – ни актеры, ни костюмы, ни декорации. В тот момент это было не важно, это была просто магия, которую невозможно «разобрать на запчасти». Меня словно вдавило в стену и так впечатлило, будто я вздохнула полной грудью.
С этих пор каждую свободную минуту сердце мое стремилось сюда. Потом я слышала от зрителей разные мнения: театр нравился и нравится не всем, но, если ты уже попал в эту «юго-западную» струю, то ты порабощен! Я поняла, что этот театр, сам Валерий Романович – это мое от и до. И если я сейчас вижу на нашей сцене, что кто-то делает не «по-романычевски» – не так стоит, не туда смотрит – для меня это, как нарушение азбучных истин.
Вы не допускаете, что сейчас можно здесь поставить что-то не «по-романычевски»?
Допускаю, и это делается! Сколько актеров, режиссеров, столько и мнений. Все имеет право на существование. Просто это не мое.
Когда-то я нашла здесь свое – ясное, понятное до каждой молекулы. Валерий Романович был такой свой, такой понятный. Думаю, что многие из нас могут так сказать, ведь он принадлежал всем.
Без Романыча, конечно, до сих пор очень тяжело. Я ведь им воспитана, я отдалась ему полностью. Тяжело осознать, принять его уход, но понимание, что его уже нет, оно приходит. Белякович всегда нам говорил: «Я оставляю вам театр!» Ничего себе подарочек! И разве можно бросить театр после таких слов?
Если бы не Валерий Романович, а кто-то другой пригласил Вас тогда на сцену, Вы бы сменили сферу деятельности?
Наверное, да, хотя на Гостелерадио платили хорошие деньги, уже карьера начала развиваться, опыт появился. Но меня пригласил Валерий Романович. Сначала в спектакль «Собаки», потом еще в трех спектаклях дал роли. Когда я пришла к нему официально проситься в театр, то он сказал, что давно меня считает актрисой Театра на Юго-Западе!
Ольга, Вы довольны тем, как сложилась Ваша судьба в этом театре?
Все, что случилось у меня в театре, зависит даже не от Валерия Романовича и не от меня самой, это как подарок судьбы. Я сама никогда не мечтала сыграть какую-нибудь конкретную роль. Они просто приходили ко мне. Подходил Валерий Романович и говорил: «Ты будешь играть Маргариту!» Или Гертруду, Дженни Малину. Я не успевала и пожелать!
От «Чайки» я два-три года отказывалась. Валерий Романович однажды сказал: «Нет!! Будешь играть!» Почти насильно в «Чайку» меня ввел. Так что, в этом смысле я счастливый человек. Некоторые актрисы хотят, ждут, им одну Маргариту или Машу из «Трех сестер» хватило бы на всю жизнь! У меня же все как-то само собой сложилось, все на золотом блюдечке. Спасибо Валерию Романовичу!
Вы переиграли практически всех матерей мирового репертуара – Аркадину, Гертруду, Иокасту, Мадлен Бежар, Анну Андреевну в «Ревизоре»…
Это случилось не сразу, конечно. Когда репетировали «Эти свободные бабочки», то я влетела в роль миссис Бейкер за два дня, потому что сначала ее репетировала другая артистка. Там двухактная пьеса на четверых актеров, текста очень много. Первый спектакль я играла с книгой в руках – не могла за пару дней выучить столько текста. Перед премьерой Валерий Романович делал вступление и сказал: «Иванова у нас всю жизнь играла королев и проституток, а теперь созрела до роли матери». Так что, матерей я начала играть в определенный возрастной период. Поначалу все время играла маму Карины Дымонт, теперь Алинину (актриса Алина Дмитриева, дочь О.Ивановой – прим.ред).
Какая из этих героинь соответствует Вашему представлению о материнстве?
Мне казалось, что в «бабочках» я отдавала все, что есть во мне, как в матери. Сейчас я уже с ума схожу по своим внукам, умираю от нежности, от волнения. У меня их четверо.
В спектакле «Эти свободные бабочки» у Вас была такая фраза: «Это так трудно – знать, что в тебе больше не нуждаются!» Скажите, Вам легко было отпускать своих детей от себя?
Это очень тяжело! Но это делать необходимо. Я бы сама, наверное, не отпустила. Вот Валерий Романович, он и тут мне очень помог. Например, он отправил моего сына в школу в Америку, где Ваня учился почти год. Он его туда отправил, чтобы оторвать от мамки (смеется). Потом мы приехали в Америку на гастроли почти на месяц, и для меня это было такое счастье!
Валерий Романович вообще меня умел успокаивать. Нашел очень правильные слова, когда моя дочь Алина в первый год не поступила в театральный вуз. Я тогда билась в истерике.
В ряду королев и матерей есть у Вас особенная роль – Василиса Костылева в спектакле «На дне».
Я обожаю эту роль! Обожаю и боюсь. Выхожу на сцену и думаю: «Неужели я такая сволочь?! Нельзя же так!» Я оправдываю ее любовью. Однажды я сама для себя поняла: все мои героини – это все любовь. Любовь абсолютно разная, но везде сжигающая, всепоглощающая! Это же счастье невозможное! И Василиса – это обнаженная, голая любовь, не скрывающаяся.
Расскажите, как Вы стали художником по костюмам?
Мы с Валерием Романовичем всю жизнь ходили по секонд-хендам, потому что все наши спектакли мы одевали оттуда.
До того, как я пришла в театр, Валерию Романовичу помогала с костюмами Ирина Бочоришвили, которую я безмерно уважаю. Она всех, кто мог помочь, всегда приглашала, и я сразу начала работать над костюмами вместе с ней. Первый спектакль, в котором я ей помогала, был «Макбет». Потом я уже не мыслила себя без этой деятельности. Когда начал ставить спектакли Олег Николаевич, он мне сказал: «Давай, я приглашу художника по костюмам!» Я ответила: «Давай!» и пошла шить (смеется).
Вы хорошо шьете?
Я вяжу хорошо, а шьет у нас, в основном, Леся (Леся Заяц – заведующая пошивочным цехом – прим.ред). Меня на это не хватает. Придумать костюм, нафантазировать – это легко, а вот дотошно сделать… Леся меня в технических моментах хорошо понимает.
Оля, у Вас близится юбилей. Какие прелести Вы находите в том роскошном возрасте, который наступает?
Я понимаю, что мне 60 лет, что у меня внуки и счастливая актерская судьба. Я много помогаю Олегу Николаевичу в его спектаклях: делаю костюмы, дизайн программок, афиши, рекламу, но вдруг иногда приходит такая мысль: «Что же, я уже никому не нужна?!» Вот сейчас идет репетиция «Ромула Великого», все актеры на сцене, а я здесь разговариваю…
Вы же костюмы к этому спектаклю делаете!
Ну и что, костюмы? Это же не выходить на сцену! Нет, свои радости все равно, конечно же, есть: это костюмы, новый спектакль, за который сейчас безумно волнуюсь, это дети и внуки!
