Михаил Булгаков писал сатирические произведения в то время, когда сложно было и представить этот жанр в условиях политики СССР. Абсолютно справедливо Михаил Афанасьевич называет своим учителем Салтыкова-Щедрина, и подражая ему, соединяет фантастическое и реалистическое, трагическое и комическое, мистику и быт. Скептицизм в отношении революции и вообще политической машины рождает в булгаковских сюжетах безжалостное обличение главных человеческих пороков. В малоизвестной пьесе «Багровый остров» под прицелом автора оказалась театральная цензура, но не только она…
Пародию на псевдореволюционный китч мы встречаем ещё в пьесах Владимира Маяковского. У Булгакова же псевдореволюция становится главным объектом высмеивания. К этому добавляется и центральная тема «художник и власть», и раскрытие закулисных театральных дрязг, и даже библейские аллюзии.
В премьерном спектакле Театра им. А.С. Пушкина акцент стоит на комическом содержании пьесы. И хотя режиссёр определяет жанр как «комитрагедию», всё же трагическая составляющая с трудом просматривается в финале. «Багровый остров» – дебют Фёдора Левина, известного столичной публике главными ролями в спектаклях «Ложные признания», «Заповедник» и «Швейцария». Курировал его работу и выступил режиссёром-постановщиком Евгений Писарев, а центральную роль исполнил один из ведущих актёров театра Александр Матросов. Его Геннадий Панфилович, замотанный и взвинченный «повелитель репертуара» – собирательный образ, который встречается и в других произведениях Булгакова.
Внешним конфликтом «Багрового острова» становится попытка поставить пьесу молодого автора. Актёры начинают генеральную репетицию, готовясь к приходу строгого (и судя по всему, глупого) цензора. Карнавальное булгаковское мироощущение обуславливает использование приёма «театр в театре», поэтому основа композиции – игра на двух планах. В условных прологе и эпилоге показана «театральная кухня», а основу действия составляет сам процесс репетиции. Псевдоидеология выглядит как попытка завуалировать ничтожность общества, где даже в театре невозможна правда, и всё воспринимается как намёк на критику власти. Но в спектакле эта мысль не находит продолжения, уступая место балагурству и попытке внедрить элементы гротеска. Причем в большинстве своём они употребляются как бы по инерции.
Ритмически «Багровый остров» очень суетный, торопливый, что не всегда даёт возможность расставить верные, а главное, «зубастые» акценты в тексте. У Булгакова кроме пародии и сарказма, достаточно много простого юмора и важных, для раскрытия замысла, диалогов. Режиссёр доводит происходящее на сцене до комического абсурда и окарикатуривания персонажей. В какой-то момент даже стирается грань между тем, когда актёры играют в пьесе Василия Дымогацкого, а когда выходят в иную плоскость сюжета. Такого смешения масок добивался Булгаков.
«Декорации у нас будут использоваться из разных спектаклей: ткань из «Жанны д’Арк», старый занавес театра, оружие из других постановок. Происходит закольцевание истории нашего театра», – признаётся Фёдор Левин. Художник Мария Левина, ощущая двойственность материала, смело иронизирует. Так, извержение вулкана показывает через растягивание красной ткани, скользящей поверх картонной горы. На заднике время от времени появляются кадры хроники, что придаёт объёмность оформлению. В ремарке обозначено, что 1-е, 2-е и 4-е действия происходят на необитаемом острове, а 3-е – в Европе. Передвижные оконные рамы рисуют западные апартаменты, откуда европейцы на огромном картонном корабле отправляются на остров. От авторских бытовых элементов художник отказывается, поэтому исчезают гримировальная уборная Геннадия Панфиловича, письменный стол, афиши и зеркало. Также авторы спектакля отступают от финальной ремарки: «На корабле, на вулкане, в зрительном зале вспыхивают огненные буквы: «Багровый остров» – сегодня и ежедневно!»»
Спектакль «Багровый остров» получился не по-булгаковски мелодраматичным, аккуратным, со сглаженными острыми углами. Но внимательный зритель сможет почувствовать авторскую самоиронию, услышать трагическую ноту в признаниях Дымогацкого (приспосабливаясь, он убивает в себе художника), увидеть защиту подлинного искусства от бюрократов, и наконец, за маской буффонады рассмотреть гримасу отчаяния.
