У искрометной комедии Николая Эрдмана «Самоубийца» непростая, даже трагическая судьба. Написанная в 1928 году, пьеса была впервые опубликована и сыграна на сцене сорок с лишним лет спустя, причем в Европе. В СССР «Самоубийцу» запрещали ставить лучшим режиссерам в лучших театрах: в Театре им. Мейерхольда (дважды) и Театре Сатиры, Театре им. Вахтангова и Театре на Таганке. В 1931 году К.С. Станиславский начал работать над пьесой по личному разрешению Сталина, но через полгода на спектакль все же был наложен запрет. В этом году МХТ имени Чехова восстанавливает историческую справедливость, открывая 127 сезон «Самоубийцей» в постановке Николая Рощина.
Пьеса Эрдмана – уморительно смешная, но не плоская; злободневная без натужной актуализации; многоплановая, но не заумная. Настоящий подарок для зрителя и режиссера. Неслучайно Станиславский назвал ее одним из самых значительных произведений эпохи, а самого Эрдмана сравнил с Гоголем.
В первую очередь «Самоубийца», конечно, комедия характеров и положений. Эгоист и бездельник Семен Семенович Подсекальников (Иван Волков) после ссоры с женой из-за ливерной колбасы решает покончить с собой, тем самым приводя в движение мутную заводь коммунальной жизни. Бытовые дрязги, пошлые мечты и глупые недоразумения, к которым сводится существование Подсекальникова, его жены (Юлия Чебакова), тещи (Янина Колесниченко), соседей и знакомых, Эрдман изображает блестяще.
Однако «Самоубийца» – еще и острая политическая сатира. Причем достается в ней всем: и капиталистам, и коммунистам, и чиновникам, и интеллигенции, и простому народу. Все, кто произносит пафосные речи, подталкивая Подсекальникова к краю могилы, – лицемеры. Все идеи, за которые предлагают умереть советскому маленькому человеку, ущербны. За прошедшее столетие их перечень не сильно изменился, так что любителям протестов и обличений не придется ничего додумывать. В пьесе можно без труда найти почти любые острые темы: от насмешек над «идеологическими покойниками» и критики правительства до антивоенных заявлений.
И наконец, «Самоубийца» – философская драма. Рассуждения о загадке жизни и смерти драматург вкладывает в уста жалкого обывателя, попавшего в абсурдную ситуацию, но от этого они не становятся менее пронзительными. Скорее наоборот.
Эрдман изящно играет с культурной традицией: сюжет «Самоубийцы» перекликается с «Бесами» Достоевского, а в Подсекальникове порой проступают черты Хлестакова. Эту постмодернистскую игру поддерживали многие режиссеры, обращавшиеся к пьесе. Николай Рощин не стал исключением. Он правит письмо Сталина Станиславскому. Включает в спектакль несколько коротких видео, где эпизоды «Самоубийцы» разрастаются до фильма ужасов, телевизионного шоу или клипа. Делает лейтмотивом постановки песню «Что хочешь пей, как хочешь сквернословь» на стихи героя пьесы Виктора Викторовича (Алексей Варущенко). Исполненная под Вертинского и проиллюстрированная блужданием Подсекальникова с гробом на плечах по Москве, она отсылает, одновременно ернически и трагически, к Крестному пути Христа.
Такая двойственность полностью соответствует стилистике Эрдмана. Сочетание высокого и низкого, уморительно смешного и пугающе серьезного драматург сохраняет в каждом характере, каждой сцене, каждом оттенке смысла. Удержаться на этой тонкой грани, не отдавая предпочтения чему-то одному, – пожалуй, самая сложная задача для режиссера и актеров. Малейшая ошибка чревата неприятными последствиями: спектакль лишается эрдмановской легкости и кажется затянутым (как в конце первого акта премьеры МХТ, когда мы увязаем в публицистике надгробных речей).
От искрящейся многоплановости пьесы Николай Рощин отступает в давящей, мрачной сценографии. В постановке всего три цвета: черный, белый и серый. Она начинается в напоминающей гроб комнатушке с лестницей на крыше (очередная отсылка к Гоголю) и заканчивается перед огромной печью крематория. Эрдман, конечно, не раз подчеркивает, что жизнь подсекальниковых бессмысленна и пуста. Что мысль о самоубийстве витает в воздухе коммунальной квартиры, где собрались бессильные пешки истории. Последние слова пьесы: «Подсекальников прав. Действительно жить не стоит». Но драматург видит и другую сторону медали. Когда, встав из гроба, Подсекальников поет гимн жизни, которая прекрасна вопреки всему, и просит дать маленьким людям право существовать хотя бы «шепотом», он, скорее всего, выражает мысли самого Эрдмана. В 1928 году, вскоре после революции и Гражданской войны, напоминание о безусловной ценности каждой жизни и призыв разглядеть в расходном материале истории человека были особенно актуальными.
Однако сегодня в финале «Самоубийцы» громче звучат другие ноты. Жизнь, по Эрдману, все так же прекрасна. Но желание сохранить ее любой ценой имеет последствия, которые в XXI веке невозможно игнорировать. Тень маленького человека на печи крематория напоминает, что у гибели ради идеи, как правило, есть альтернатива – убийство ради выживания. И история очень скоро поставит подсекальниковых перед страшным выбором.
Автор Татьяна Ратькина
