В Черной и Белой комнатах РАМТа все спектакли проходят под грифом откровений и интимных дневников. В том смысле, что порой становится неудобно наблюдать за происходящим на расстоянии вытянутой руки. Еще чаще неудобно понимать, что это «твои» мысли, чувства, эмоции вдруг оказываются под светом софитов.
«Карамора» Максима Горького – столетней давности история. Революционер. Предатель. Маленький человек. Большие потрясения. Жизнь. Смерть. Правда и Честь. Так уж важно, была революция или нет? Не важно же.
Карамора, Петр Каразин, как и ты сам, сидящий в зале, оказывается вдруг под скальпелем патологоанатома. Что с человеком происходит? Снова это вечное «тварь ли дражащая…?». Нет ответа. Мы его вроде бы находим в редкие моменты жизни или вот здесь, попадая в такты спектакля. Попадаем, двигаемся в унисон, что-то такое чувствуем, кланяемся Горькому. Кто придумал про главного пролетарского писателя? Да горите в огне! Горький же про душу, про главное! И как хорошо, что мы к нему вернулись!
В «Караморе» всё неявное прорастает, прорывается сквозь бумагу. Пробегает сквозь двери. Только-только была юность и надежды, влюбленность и первые идеалы – а вот гляди, двери всё те же, люди всё те же, ан нет. И самый главный – Карамора. Он меняется, сам себя исследует. Или мы, зрители, пытаемся понять – что происходит с человеком. Или не происходит, а становится тем, чем должно было стать. Жизнь в предлагаемых обстоятельствах или жизнь, обреченная на жизнь? Совесть – она вообще есть? А нужна? А зачем? Все эти люди вокруг революционера-предателя Караморы – это кто? Мы? Он? Их жаль или его?
Столько вопросов. Иногда они уходят прямо в зал. Вместе с революционными песнями, с шинелями и звуком рвущейся бумаги. Метаморфозы, происходящие с главным героем, неуспокоившиеся зрители обсуждают в гардеробе с Алекандром Хухлиным, режиссером и вдохновителем. А Караморе хоть бы что, он ухмыляется где-то с колосников. Нет, ему не всё равно, ему больно, интересно, страшно, снова больно. Это чувствуешь благодаря Ивану Воротняку. Даже обнять его хочешь. Но и убить – тоже.
