Юрий Анпилогов, ведущий артист московского театра «Модерн», может служить живым примером ответа на вопрос «Что такое счастье?». Этот человек, кроме актерского, обладает еще одним особенным талантом — жить радостно: он с радостью идет на службу в театр, с радостью возвращается домой и дарит этот состояние счастья всем вокруг. В первую очередь — своим зрителям.
Юрий Анпилогов из тех, кто артистом родился. Просто всегда знал, что им будет, и эта уверенность в своем предназначении, пронесенная через череду препятствий, не могла не материализоваться в профессию. С ним легко и приятно беседовать. Юрий умеет высказаться так точно и лаконично, что из его ответа, как из песни — слов не выкинешь. Правда, природная скромность не позволяет ему много говорить о себе, отчего каждый ответ в конце концов становится экскурсом в жизнь любимого театра.
С таким человеком хорошо дружить. Он доверчиво распахнут навстречу миру и людям, но в этой доверчивости сквозит не наивность, а надежность. Юрий рассказал нам о Юрие Грымове, о театре «Модерн», о себе.
Юрий, Вы родились и выросли в шахтерском городке на Донбассе. Что в таком индустриальном месте могло сформировать артиста, какие события детства могли на это становление повлиять?
Моя бабушка была педагогом. В детстве я очень много читал. В нашем доме была большая библиотека и, я думаю, книги сформировали мое мировоззрение. Уже в пятом классе я перечел всего Бальзака, Золя, не говоря уже о русской литературе. Это был самый плодотворный период детства, когда я читал, много читал.
Моя замечательная учительница по литературе была увлечена поэзией. Она привила мне любовь к Маяковскому. Я услышал, что Маяковский — это не только про советский паспорт, это лирика, это «скрипка», «Лошадь и немного нервно». Она потрясающе все это читала. Еще она вела драматический кружок. Там я сыграл свою первую роль в спектакле «Юбилей» по Антону Павловичу Чехову. Я играл Шипучина.
Городок наш, действительно, шахтерский, это Макеевка Донецкой области. Школа моя была с физико-математическим уклоном. Я выигрывал олимпиады по математике, по физике, закончил школу с золотой медалью, и родители не разрешили мне поехать в Москву поступать на актерский, потому что считали это баловством. Они сказали, что сначала надо получить нормальное образование, поэтому первое мое образование экономическое. Я закончил экономический факультет Донецкого технического института, подарил родителям диплом и спросил: «Теперь могу?». Они сказали: «Теперь можешь». Я приехал в Москву и с первого раза поступил в школу-студию МХАТ.
Что Вы знаете о своей фамилии, она у вас весьма нестандартная. В ней слышится что-то греческое.
Да, греческие корни в ней есть, но, тем не менее, это совершенно русская фамилия. Под Курском, в деревне Поныри, откуда мой отец родом, практически все Анпилоговы. С греческого слово анпилог переводится как внимание.
Вы окончили музыкальную школу по классу фортепиано, а еще хорошо поете. Пользуетесь ли Вы этим своим даром и образованием?
Мое твердое убеждение, что человек, получивший музыкальное образование, не может убить. Человек, который погружен в музыку, имеет особенное мировоззрение.
Когда я учился на первом курсе школы-студии МХАТ, нашим педагогом по речи была Татьяна Ильинична Васильева, мама Александра Васильева, историка моды. После первого экзамена по вокалу она мне сказала: «Юра, я не знаю, какой будет из тебя артист, но я тебя рекомендую в питерскую консерваторию без экзаменов на вокал». Она была связана с петербургской консерваторией.
Я надеюсь, что у нашего руководителя театра «Модерн» Юрия Вячеславовича Грымова есть желание сделать музыкальный спектакль. Я бы там спел с радостью.
Для Вас не стоял выбор с чем связать свою жизнь — с музыкой или театром?
А я связал свою жизнь с музыкой — у меня жена пианистка (смеется).
Вас свела музыка?
Если честно, да!
После окончания школы-студии МХАТ Вы пятнадцать лет служили в театре Армена Джигарханяна. Затем вдруг снялись с места и ушли. Что это было: кризис среднего возраста, желание реализовать себя в других творческих проектах?
Это был кризис среднего возраста. Я в этом театре сыграл двадцать пять ролей, практически весь классический репертуар русского театра, и мне захотелось перемен. Хотелось театра модернового, театра идей и новаций, что я в полной мере и нашел в театре «Модерн».
Что было между театром Армена Джигарханяна и «Модерном»? Все-таки пять лет….
Это был период преподавания, очень для меня важный опыт. Моя подруга — художественный руководитель театра «Недослов». Это театр неслышащих актеров. Подруга мне предложила преподавать в Российской государственной академии искусств — единственном государственном ВУЗе России, где люди с ограниченными возможностями могут получать гуманитарное образование. Я стал преподавать на кафедре актерского мастерства у глухих студентов. Преподаю там до сих пор. Я доцент кафедры актерского мастерства. Поставил со студентами спектакль, который идет в театре «Недослов». Это «Женитьба» по Гоголю. И вот так «перекликнулось», что сейчас Юрий Вячеславович собирается ставить «Женитьбу» в театре «Модерн». Мне это очень интересно, потому что я, мне кажется, нахожусь глубоко в материале.
Почему Вы выбрали именно «Женитьбу» для дипломного спектакля Ваших студентов?
Мне кажется, это самая сильная пьеса Гоголя. Это самая пронзительная пьеса о любви в русской классике.
Вы надеетесь или уже знаете, что у Юрия Грымова будете играть в «Женитьбе»?
Я думаю, да, потому что там будет занята вся труппа. Юрий Вячеславович — нестандартный режиссер, любящий новации, поэтому это будет не просто «Женитьба» Гоголя, а микс из трех лучших пьес на эту тему: «Женитьбы» Гоголя, «Женитьбы Бальзаминова» Островского и «Свадьбы» Чехова. Они необыкновенно, мастерски соединены в одну вещь. Кроме того, необычна сама идея Юрия Вячеславовича пригласить на роль Агафьи Тихоновны Лолиту Милявскую. Я считаю — это очень смело, дерзко и необыкновенно интересно.
Вероятно, это будет музыкальный спектакль?
Нет. Было сразу сказано, что никаких песен и Лолиту в качестве певицы театр не будет использовать. Театр введет Лолиту Милявскую в труппу как драматическую актрису. Мне кажется, что именно этот вектор использования Лолиты Милявской в драматической роли очень интересен и смел.
У Вас был антрепризный опыт. Нашли ли Вы в нем что-то полезное для Вашего творчества?
В начале двухтысячных годов было мощное антрепризное движение, и я в нем активно участвовал. Оно дало мне лично интересное и важное понимание того, что главный на сцене – актер. С антрепризой, когда приезжаешь в провинцию, в какой-нибудь ДК или провинциальный театр, где нет аппаратуры световой, где плохо с декорациями, понимаешь, что только ты, актер, своей игрой можешь увлечь зрителя.
Обычно с антрепризой много путешествуют. Были у вас какие-либо запоминающиеся поездки?
Конечно! Необыкновенно интересной была поездка к старообрядцам. В Красный Чикой в Сибири. Туда не приезжал никто! Мы туда поехали с антрепризой с Владимиром Алексеевичем Конкиным. Вы спрашиваете, что антрепризы мне дали. Вот, например, дружбу с великим актером Владимиром Конкиным. Мы дружим уже более пятнадцати лет. Это необыкновенный человек, артист.
Вам осознанно захотелось вернуться в репертуарный театр или так сложилось?
Конечно осознанно, потому что я люблю эту прекрасную русскую традицию театра-дома, где создается семья и все члены этой семьи неравнодушны друг к другу.
Как приняла Вас семья «Модерна»?
С распростертыми объятиями! (смеется).
Это очень приятно, ведь не все театры могут такой атмосферой похвастать.
Вы абсолютно правы. В театре «Модерн» очень хорошая труппа, в которой, что большая редкость для театра, нет интриг. Труппа нацелена на работу, и в этом большая заслуга Юрия Вячеславовича Грымова. Он во главу угла ставит работу и результат. Все, что мешает движению в эту сторону, он категорически отметает. Здесь все силы направлены на работу и на результат — на спектакль.
Одна из ваших ярких ролей в этом театре — Драг в спектакле «Nirvana». Этот спектакль полон актерских удач, одна Анастасия Сычева в роли Кортни Лав чего стоит! Тем не менее, когда я вспоминаю эту работу, мне почти всегда приходят на память сцены с Вашим участием. Ваш выход, Ваша пластика, Ваша подача, Ваши глаза — это все, действительно, искушает, но во всем этом есть еще нечто…Как Вы относитесь к своему герою? Есть ли у Вас к нему симпатия, ведь Вы сделали его симпатичным, а он, по идее, таким быть не должен.
Моя актерская задача состоит в том, что я должен найти оправдание своему герою, его поступкам. Я могу с ними не соглашаться, но я должен понимать мотивы, заставляющие моего героя поступать так или иначе. Когда мне Юрий Вячеславович предложил эту роль, я много думал над этим. В моей жизни, к сожалению, есть примеры, когда потрясающие, талантливые люди погибали от наркотиков. Наркотики — однозначное зло, и мой персонаж — чистое зло. Никаких красивостей, никаких приятностей в нем не может быть. Но мы должны знать, что зло может принимать очень разные обличья, и им нельзя искушаться. Надо всегда с искушением бороться.
Мне показалось в одной из сцен, что даже зло, даже Драг пришел в отчаяние от того, как Курт сам себя убивает.
Конечно! Правильно нас нацеливал Юрий Вячеславович, что не наркотики пишут музыку. Курт талантлив сам по себе. Наркотики его жизнь сожгли, они убили его.
Юрий, в этом году у Вас юбилей. Помните, как у Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился…». Где очутились Вы, пройдя до половины?
Я очутился в любящей семье: у меня две потрясающие дочери. Я очутился в профессии, которую бесконечно люблю и в театре, который дает мне возможность мою любовь реализовывать. Я, как мне кажется, получил огромное актерское счастье, встретив своего режиссера — Юрия Грымова. Уже имея огромный актерский опыт, я встретил режиссера, которому бесконечно доверяю.
У Вас есть довольно большой опыт съемок в кино. Встретили ли Вы и там своего режиссера?
Да. Это Александр Котт. Мы с ним познакомились пятнадцать лет назад. Одним из его первых полнометражных фильмов была картина «Брестская крепость», я там у него снимался. Сейчас он делает фантастический проект, называется «Седьмая симфония». Это о «Ленинградской» симфонии Дмитрия Шостаковича, я там играю литавриста. Съемки проходят в Питере, они полномасштабные. Это будет многосерийный фильм для первого канала, в нем задействованы, по-моему, все звезды нынешние — Алексей Гуськов, Лидия Вележева, Елизавета Боярская, многие другие. Самое главное — очень хорошая тема фильма. Он о том, что даже во время войны музыка, искусство необходимы в той же степени, как еда, питье, тепло. О том, что духовная пища не менее важна, чем насущная.
Очень комфортно мне работалось также с Александром Павловским на картине «Земский доктор. Возвращение». Он режиссер подробный, уделял большое внимание деталям актерской игры. Не терпел лжи — так случается, когда лжешь в кадре. Он это очень тонко чувствовал. Очень хороший, очень опытный был режиссер.
Если немного отойти от театра, хотя Вам это будет непросто, ведь Вы весь — театр, но есть ли в жизни что-то помимо творчества?
Сейчас я счастлив тем, что очень много занят в репертуаре театра «Модерн». У нас выпускаются сейчас два спектакля, один из которых — «Человек с глазами Моцарта» посвящен войне. Мы из-за пандемии не смогли сыграть премьеру, хотя спектакль был уже на выпуске. Скоро состоится эта отложенная премьера.
Во время пандемии мы ни на день не успокаивались, не отдыхали. Это не был отпуск. Мы все время общались в ZOOMе. Больше пьес, чем я прочел за время карантина, я не читал давно. Юрий Вячеславович прислал нам более пятнадцати пьес на прочтение. И мы каждую неделю общались на онлайн-конференциях, обсуждали эти пьесы. Одну из них мы настолько разобрали, что, выйдя из этой паузы, мы за месяц практически уже поставили спектакль. Это «Кладбище понтов», очень интересная пьеса. Грымов и не берет не интересных пьес. Как он правильно говорит — он создает авторский театр. У него это замечательно получается. Это правильная позиция возвращения к истокам, тут даже нового ничего не нужно открывать. Раньше в Москве, в Петербурге, везде и был только авторский театр. Мы шли в театр Маяковского и знали, что идем к Андрею Гончарову. Шли в БДТ, знали, что к Георгию Товстоногову. Если мы шли в Ленком, то знали, что это будет почерк Марка Захарова. Спектакли Марка Захарова невозможно спутать ни с какими другими. Вот Юрий Вячеславович проповедует именно такой авторский театр, у него есть свой почерк. Он иногда говорит нам: «Ну как вы видите почерк Грымова?». На это мне приходит в голову гениальная фраза Эрнста Неизвестного: «Форма — это выпирающее содержание». Форма подачи у Грымова в спектаклях — это, действительно, выпирающее содержание. Это всегда необыкновенно, изумительно красиво по изображению, по картинке, и при этом очень глубоко по смыслу.
Судя по тому, что Вы рассказали о времени пандемии, в вашем театре и репертуар подбирается «по-семейному». Юрий Вячеславович советуется со всеми, когда берет в работу пьесу?
Да! И очень прислушивается ко всем.
А если кто-то скажет, что ему не нравится пьеса?
Он будет спорить, он любит факты. Если ты споришь, то должен аргументировать. И если твои аргументы перевесят аргументы твоего оппонента, то он соглашается. Грымов очень комфортный режиссер для актера. Это редкое качество, он не авторитарен, он всегда в диалоге, но всегда знает, чего хочет.
Допустим, мы приступаем к репетиции очередного спектакля, а он уже видит в голове этот спектакль. Ему остается только дорожку, тропы к вершине проложить, и их мы вместе прокладываем.
Любит ли Грымов импровизации?
Очень! Он радуется, как ребенок и вообще любит, когда что-то получается «вкусно». Театр становится живым, когда все участники процесса получают от него удовольствие. Только в удовольствии, в любви и можно сделать хороший спектакль.
Юрий, Вы родились на Донбассе. Имеет ли какое-то влияние на Вашу жизнь то, что сейчас там происходит?
У меня там остались двоюродная сестра, тетя. Там могилы моих родителей. Когда это все началось, это была большая боль и открытая рана в сердце. Два года я не мог туда поехать, а я ежегодно навещаю могилы своих родителей. Я не мог поехать туда, потому что на кладбищах были мины-перетяжки и мой одноклассник погиб, когда шел на кладбище и задел такую растяжку. Я считаю, что война в наше цивилизованное время особенно противоестественна. От прошлой великой войны нас отделяют всего семьдесят пять лет, не так уж и много. У меня папа застал войну, он был ребенок войны. И, я думаю, не может, не должно быть пролития крови сейчас, особенно между братскими народами.
Как по-Вашему, на чьей стороне там правда?
Правда должна быть одна — она в мире без войны. Все остальное — политика. Садитесь за стол переговоров и разговаривайте, кому это нужно. Народу, простым людям это не нужно. Они не понимают, почему люди, разговаривающие на одном языке, должны целиться друг в друга. Мне кажется, что наш новый спектакль — «Человек с глазами Моцарта» — как раз про это. Гений Грымова в том, что он выбрал такую пьесу, где нет ни одного выстрела, нет жестокости, но война меняет полностью мироощущение людей. Они перестают видеть вокруг себя любовь, они очень ее ищут и ждут. Мой персонаж, он немец, который пришел на чужую землю, и в доме, где ему предстоит жить, он влюбляется в русскую женщину. Он видит красоту, и никакая война не может заменить человеческие отношения. Любовь побеждает, и, мне кажется, любовь и здравый смысл должны победить на Донбассе, потому что иначе нельзя.
