Обыденное и страшное понятие «насилие» присуще любому обществу на любом этапе его развития. Насилие имеет много форм, но в современном мире на фоне все ускоряющегося ритма жизни, экономической и политической нестабильности и роста эмоционального напряжения мы все чаще говорим о проблеме психологического насилия. Именно об этом почти сто лет назад говорил Максим Горький в своей пьесе «Старик». И именно об этом размышляет режиссер Юрий Еремин в своей новой постановке.
«Старик» – редкий гость на театральных сценах, тем не менее пьеса считается самым загадочным произведением Горького: ее сюжет сравним с «Отверженными» Гюго, а философско-нравственная проблематика – с творчеством Достоевского. Юрий Еремин обращается к этому материалу не в первый раз: в 1981 году режиссер поставил спектакль «Старик» в Театре Армии. Спустя сорок лет на сцене Театра Моссовета появился «Странник».
Живет в уездном городе N душа-человек Иван Васильевич Мастаков – успешный строитель-предприниматель, новатор, «отец родной» для рабочих. Дела свои он ведет честно, денег не крадет, людей не обижает. Дома у него двое приемных детей: 20-летний Павел и 18-летняя Татьяна. Есть и любимая женщина – вдова Софья Марковна. Не жизнь, а «именины сердца»! И так бы и продолжалась эта прекрасная жизнь, если бы не объявился на его пороге некий старик, знающий страшную тайну Мастакова. Никаких материальных благ за свое знание старик не хочет, он наслаждается страхом своей жертвы и своей властью над ней.
Вот как описывал Максим Горький замысел своего произведения: «В пьесе «Старик» я старался указать, как отвратителен человек, влюбленный в свое страдание, считающий, что оно дает ему право мести за все то, что ему пришлось перенести». При этом, не только Старика, но и остальных персонажей автор описывает как людей малоприятных: «самолюбив, зол, глуп… избалована, капризна… тупой, равнодушный человек… щёголь дурного тона» и так далее. Именно такими образами наполняет свой спектакль Юрий Еремин, делая исключение, разве что, для Мастакова, и, как это ни удивительно, Странника.
Странник не сразу выходит на первый план. Он, как акула, бесшумной тенью скользит вдоль задника сцены, присматриваясь и постепенно приближаясь к жертве. Тем временем городок живет своей обычной жизнью: мужики работают и пьют водку, женщины хлопочут по хозяйству, а дети обеспеченных родителей дурью маются от безделья. Стоит отметить, что эти «детки» у актеров Евдокии Каревой, Алексея Трофимова и Нила Кропалова получились до дрожи отвратительными, а режиссер сделал дополнительный яркий акцент как на проблеме детей-мажоров, так и на пугающей тенденции бездуховности в современном мире.
Что же касается главного героя – Мастакова – его существование наполнено страхом. Это страх изначальный, никак не связанный со Странником. Мастаков Захара Комлева, хоть и выглядит довольно брутально, пугается собственной тени: движения его неуверенны, голос громок, но дрожит, и вся его фигура будто пытается съежиться. Будучи осужден в юности за недоказанное преступление, он всю жизнь опасается разоблачения, и этот страх затмевает не только все остальные чувства, но и перечеркивает любую возможность нормальной жизни. В сущности, приход Странника не удивил Мастакова и не напугал его больше, чем и так есть. Он просто стал последней каплей, спусковым крючком, но не только… Он стал для Мастакова освобождением, пусть и кардинальным, но освобождением от страха. Поэтому главный герой не борется, поэтому не принимает ничьей помощи, он жаждет абсолютной свободы и получает ее ценой жизни.
А что же Странник? Максим Горький нарисовал в своей пьесе портрет абсолютного зла: человека, питающегося чужими страданиями. Он не нуждается в материальных благах, ему необходима только власть над людьми, их страх и унижение. Не сторонник грубой силы, он – адепт насилия психологического: шантажа, давления, манипуляций и запугивания. Этого непростого для игры и восприятия персонажа воплощает в спектакле Виктор Иванович Сухоруков. Чуткий зритель, не ожидающий ничего страшнее фильма Алексея Балабанова «Про уродов и людей», пополнит свою копилку еще одним вселяющим ужас образом великолепного актера.
Герой Виктора Сухорукова появляется на сцене Странником, каким мы ассоциативно привыкли видеть подобных персонажей – воплощением снисходительной мудрости, жизненного умиротворения, сострадания ко всему живому. Движения его мягки, смиренны, а голос тих и вкрадчив. Особой трогательности придают его образу детские варежки на резинке. Однако с каждой минутой сквозь эту светлую оболочку начинает проступать густая чернота его естества. С садистским удовольствием Старик то и дело попадается на глаза Мастакову, ничего не требуя, ничего не объясняя, а просто наслаждаясь страхом своей жертвы. Он буквально впивается в него взглядом, и, кажется, «высасывает» последние капли жизни. Кошачья мягкость превращается в повадки гиены и взрывается бешеной яростью зверя в сцене ночного разговора, в которой Виктор Сухоруков становится по-настоящему страшен.
Чтобы окончательно обезобразить и без того кошмарный образ, режиссер Юрий Еремин меняет финал горьковской пьесы: Старик не только доводит до самоубийства Мастакова, но и убивает свою спутницу, которая не ко времени решила, что имеет собственное мнение. После всего произошедшего Странник просто уходит, а зрители долго не аплодируют, не в силах поверить, что на этом спектакль закончился, и зло победило.
Как известно, актер, играющий отрицательного героя, должен найти ему оправдание. Перед Виктором Сухоруковым стояла непосильная задача – оправдать садиста-насильника. Каким трудом далась ему эта роль, мы можем только предполагать, но результатом этой работы стал очень яркий, живой, пробирающий до костей персонаж. Но самое удивительное заключается в том, что благодаря таланту актера зритель, подспудно, тоже ищет оправдание абсолютному злу.
