Сгиб программки делит пополам палиндром HOMO ОМОН. Над ним — портрет, сложенный из половинок: космический скафандр и защитный костюм с противогазом, а внутри — невидимый нам человек. Или пустота?..
В год тридцатилетнего юбилея литературного дебюта Виктора Пелевина режиссёр Руслан Кацагаджиев в рамках собственного независимого проекта выпустил спектакль «Homo Omon. Эхо будущего». Спектакль идёт на сцене Театра Поколений, где смотрится весьма уместно — не только потому, что ободранные стены пространства на Лахтинской очень идут истории про аэрокосмическую программу из грязи и палок. Просто 30 лет — это как раз поколение и есть, а диалог между последними советскими и первыми постсоветскими гражданами, которые совсем выросли и заимели собственные убеждения — процесс актуальный и любопытный. И у «Homo Omon» уже есть бумага, подтверждающая его ценность в этой связи — от премии для молодых «Прорыв» за лучшую режиссуру.
Виктор Олегович всегда отличался удивительным чутьём на важное и умел точно и непринуждённо сформулировать то, что носится в воздухе. В «Тайном виде на гору Фудзи» он прежде, чем мы успели что-то понять и резюмировать, рассказал об усилении феминистических трендов, моде на эзотерическое просвещение и инфоцыганство, в «S.N.U.F.F.» предсказал «оранжевую революцию» и показал всю правду о мире масс-медиа, в «Generation П» — об индустрии рекламы и маркетинга… Его первый роман «Омон Ра» вышел в 1991 году и явил собой образец деконструкции советского мифа.
Главный герой романа, получивший в наследство от спившегося родителя только перспективное имя Омон, мечтает стать лётчиком. Поэтому поступает в лётное училище имени Маресьева (того самого, из «Повести о настоящем человеке»). В нём из обычных советских мальчишек делают настоящих людей — по маресьевскому лекалу, ампутируя им ноги. Кстати, Высшее военно-политическое училище имени Павла Корчагина готовит для службы Родине слепых паралитиков, а выпускные экзамены в пехотном училище имени Александра Матросова сопровождаются пулеметными очередями. В общем, стране нужны герои — и она их получает. Впрочем, Омону везёт (или «везёт»): чудом покинув Маресьевское на собственных ногах, он становится участником аэрокосмической программы. Отныне у его жизни одна цель — доставить на Луну «полностью автоматическую» ракету, доказав американцам, что мы не хуже, и застрелиться после установки на месте радиобуя.
«Омон Ра» — про ложь и абсурдность официоза. Читатель Пелевина совершает полный тур по сверкающей Луне советской идеологии: от видимой «парадной» части, которая, оказывается, вовсе не белая, а вся в пятнах и кратерах, до тёмной стороны, духовного подполья, питаемого причудливыми эзотерическими учениями. И это дико и смешно.
«Омон Ра» — про людоедскую природу тоталитаризма. СССР по Пелевину — это массовая галлюцинация, тотальная имитация, где настоящие — только человеческие жертвы. Как Орёл из трудов Кастанеды, она питается душами своих граждан и живёт за счёт энергии от их подвигов. И это очень страшно.
Но сатира про космические путешествия — только видимая сторона этой Луны (кстати, на счету романа две литературные премии, обе — в области фантастики). Напоминая вереницу снов во сне, «Омон Ра» рассказывает притчу о попытке экзистенциального прорыва человека сквозь множество бутафорских слоёв обманчивой реальности к подлинному существованию. Попытке заведомо обречённой. И это уже не смешно и не страшно — это грустно. Идеология врёт — но это полбеды, куда хуже то, что правды вообще не существует.
В эпоху постправды и всё более реалистичных фейков эта мысль не теряет свежести. Впрочем, и сатира смотрится актуально — потому что, деконструируемый с одной стороны, советский миф сейчас старательно реконструируется с другой. Так что удивительно, что работа Кацагажиева стала первой в России постановкой «Омона Ра». С другой стороны, перенести на сцену историю космонавта Кривомазова, не потеряв её экзистенциального смысла — сложная задача, которую ещё предстоит решить. Потому что этот спектакль получается о другом.
Почти полностью отказавшись от мистической составляющей и взяв за основу мысль о том, что своё будущее можно угадать по эху — знакам, разбросанным тут и там, он фиксирует момент перехода из послевоенного времени в предвоенное. И с шутливостью, маскирующей страх, говорит об угрозе цикличности, о недоверии официальной риторике, о несогласии класть свою жизнь на любой алтарь. И о том, как на самом деле легко и незаметно можно стать жертвой — или палачом. Или жертвой, а потом палачом, как несчастный Ландратов (Константин Захаров), из которого стокгольмский синдром делает чудовище. Все, кроме Якова Шамшина-Омона играют здесь по несколько ролей, и превращение из функционера-людоеда в обречённого героя даже не требует ухода за кулисы.
Отказ от мистики и эзотерики снижает градус пародийности, что придаёт истории серьёзности и космической жути. За последнюю здесь отвечают ещё и холодная электронная музыка Павла Михеева и продуманная хореография света в темноте. Кацагаджиев обходится минимумом средств — в лучших традициях аэрокосмической программы, в рамках которой скафандры делают из ватников, усиленных байковыми одеялами. Омоновские перфорированные щиты здесь играют и столы, и кровати, и приспособления для превращения обычных людей в настоящих, и космический корабль… Помогают им четыре ящичка, горсть хлопушек да пара игрушек. Одна из них — та самая ракета без двери с замурованным в ней пластилиновым человечком, которая намекнёт маленькому Омону на его дальнейшую судьбу.
А судьба его — совершить бессмысленный подвиг и отдать жизнь ни за что, потому что он — человек-герой, homo omon, и он очень нужен Родине (хоть и не очень понятно, зачем). Мораль сей басни прозрачна и может вызвать недовольное фырканье у представителя старшего поколения — мол, ничего святого у молодёжи, только бы глумиться над советским прошлым и раскачивать лодку. Но беда в том, что у условного ровесника режиссёра она, скорее всего, не вызовет внутреннего сопротивления.
Да, система лжива насквозь. Да, граждане для неё — пушечное мясо. Да, на самом деле никому не нужно, чтобы ты был счастлив, потому что системе нужны подвиги, а подвиги совершают только несчастные люди. Да, «подмога не пришла, подкрепленье не прислали. Что ж, обычные дела…». Да, всё это было и может повториться с нами. Да, да, да. И очень хочется поверить, что на самом деле это не так. Или хотя бы не так однозначно. Но честные аргументы и терпеливые доказательства — не сильная сторона руководства нашей страны, в отличие от запретов. «А идеи — увы! — на штыки не улавливаются».
Премьера спектакля состоялась 23 февраля. В сентябре, как раз к осеннему призыву, в городе появилась наружная реклама, наглядно демонстрирующая плюсы военной службы. На плакате — портрет, сложенный из половинок: молодой мужчина в рубашке с офисом за плечом и он же — в военной форме. И подпись: есть работа обычная, а есть — настоящая.
Будущее шлёт нам своё эхо?..
