Фестиваль «Дягилев P.S.» в 2021 году весь получился про отражения, контрасты и вечные споры, рождающие мимолётную, но истину. В рамках программы «L.A.D» молодые хореографы отправились на поиски баланса в музыке Леонида Десятникова и с её помощью. Проект Postscript сопоставил классическую, современную и футуристическую хореографию. «Лебединое озеро» Анжелена Прельжокажа показало трагическое противостояние чёрного и белого, любви и прагматизма, природы и цивилизации. Выставка «Пять искушений Иоганна Фауста» и перформанс театра АХЕ углубились в изучение Рая и Ада в душе человека и искусстве через призму фаустианского символизма. Вечер танцевальных номеров «Диалоги» не просто завершил балетную программу фестиваля, но и придал ему завершённости как единому художественному целому.
Шесть дуэтов от всемирно известных хореографов изящно сформулированными контрастами очертили широкое поле для зрительских размышлений и ощущений: от восторженной невесомости Матса Эка до тревожной остроты Эммы Портнер; от философского размышления Иржи Килиана до живого и почти интимного человеческого высказывания Охада Нахарина; от чистого переживания близости Саши Вальц до практического изучения механики человеческих эмоций на наглядных пособиях Кристал Пайт. В непохожих диалогах здесь сошлись нарративность и бессюжетность, вневременное чувство и актуальная повестка, классика, переосмысления классики и инди-рок. При этом в программу вошли как самостоятельные номера, так и фрагменты из больших балетных спектаклей, по-новому играющие в изменившемся контексте.
Так, Impromptus немецкой авангардистки Саши Вальц — это спектакль 2004 года об «экзистенциальных недугах человеческого тела во всей его уязвимости и красоте», который сталкивает нежную романтику Шуберта и колючую современную хореографию. У нас показали третий по счёту «экспромт», самый гармоничный и трепетный. Она в этой паре измазана красной краской — как будто обожжена. Поэтому танец, построенный на осторожных касаниях, получается о том, как боль встречается с болью, и двое учатся слышать, видеть и доверять. И тяготение преодолевает неуверенность и неловкость, а нежность — сосредоточенную закрытость.
«Острова» молодой американки Эммы Портнер соотносятся с работой Саши Вальц как судорожное рукопожатие с легчайшим прикосновением. Она изъясняется языком почти что цирковой эквилибристики, временами создавая у зрителя ощущение двоения в глазах. Похожие и одинаково причёсанные солистки Национального балета Норвегии сначала носят одни штаны на двоих (но то, как они путают свои ноги, совершенно не смешно), а потом срастаются головами. Углы и острые линии в танце нагнетают напряжение, которое необходимо преодолеть для возврата к своей природе, для освобождения от давления социума, собственных иллюзий и установок, а может быть, даже созависимых отношений — в общем, того, что ограничивает, тянет и заставляет делать те или иные шаги против воли.
Ромео и Джульетту из знаменитого балета патриарха мировой хореографии Матса Эка на музыку Чайковского мы застаём как раз в момент свободы без сомнений и страхов — во время первого объяснения в любви, которое меняет жизнь двоих так, как будто они впервые видят небо. В их трогательно угловатом, взбудораженном диалоге — и неуклюжий щенячий восторг, и мягкое порхание в унисон бабочкам в животе, и новое ощущение тела — лёгкого, готового взлететь под порывом ветра.
От чистой и почти не контролируемой эмоции к попытке трезвого анализа клубка ощущений нас перебрасывает опус Animation от европейской звезды Кристал Пайт. В NDT она ставила The Statement, где персонажи иллюстрировали движением собственный диалог, в Парижской опере — The Seasons’ Canon, где танцовщики временами выступали элементами единого целого. Animation сочетает взгляд на тело как на сложнейшую конструкцию и попытку визуализации на телесном уровне уже не слов, но конкретных эмоций, чувств, целей, желаний. Отношения в паре здесь представлены как непрерывный процесс механического взаимодействия, где мельчайший импульс влечёт за собой реакцию — подчас непредсказуемую. Солисты танцевальной компании Пайт Kidd Pivot в своём диалоге, насыщенном манипуляциями, скольжениями, спиралями создают на сцене пространство иной физики, в котором, как в некоем подобии инфракрасного света, проявляется невидимое.
От конкретного к абстрактному сценический диалог разворачивает Иржи Килиан, которому мы обязаны труппой NDT, одной из главных в Европе. Работа Килиана «14’20”» под музыку Дирка Хаубриха, вдохновлённую Малером, длится ровно 14 минут 20 секунд. Её действие разворачивается в футуристическом визуальном и звуковом пространстве и представляет собой размышление о равноправии, гендерно-зависимом и внегендерном. Мужчина и женщина здесь говорят на разных языках — пластически и буквально, и ищут точки соприкосновения через соперничество и сотрудничество.
Примерно на те же темы, но менее серьёзно и более жизненно высказывается Охад Нахарин в своём «Б/олеро» с ироничным поклоном легендарному балету Бежара, у которого он, кстати, некоторое время танцевал. У Бежара был пульсирующий, нагнетающий напряжение монолог солистки в постепенно стягивающемся кольце пышущего маскулинностью кордебалета — совершенная метафора соблазнения. У Нахарина — вся палитра задач и проблем современной женщины — от недовольства собственной внешностью до психотерапии — в диалоге двух героинь. Вместо пассивной богини с точёной фигурой — реальные женщины в многообразии ролей и сценариев. Вместо идеальной статуарности — полнотелая нешлифованность, весьма красноречивая, напрямую вытекающая из gaga — творческого метода хореографа. Так он называет движение, которое танцовщик выращивает из ощущений собственного тела (в репетиционных залах Нахарина нет зеркал — чтобы взгляд со стороны никому не мешал слушать себя). Солистки компании Batsheva стучат о сцену голыми пятками, смеются над собой и отказываются соответствовать ожиданиям — в общем, живут на сцене по-настоящему. А во время финальных поклонов, когда с колосников по традиции фестиваля обрушивается дождь из живых цветов, сами берут себе по гвоздичке, ставя импровизированную, но эффектную точку в своём диалоге друг с другом, с залом, с социумом.
Смотришь «Диалоги» — и очевидным становится, что о сложных чувствах — любви, боли, надежде, разочаровании — можно только танцевать. Что танец — куда более универсальный и совершенный медиум, чем речь. Одновременно и очень точный, потому что легко выражает то, что словами не скажешь, и принципиально неточный, потому что позволяет по-разному трактовать происходящее. В Animation, например, можно увидеть партнёров, а можно — героиню и её прошлое или героиню и общество. Поэтому номера вечера интересно перенизывать, как бусины, складывая из них разные истории. Но важнее то, что в многообразии тем и приёмов он позволяет каждому зрителю в зале хотя бы раз почувствовать, что происходящее — про него, что его поняли по-настоящему. И это самый важный диалог.
