Свет, комната, фонарь, движенья… Балет Москва представил свой новый спектакль «История одной комнаты», заявленный в программке как «мистический альманах событий, произошедших с разными людьми в одном месте», где каждый герой «либо трагически погибает, либо побеждает пространство, познав истину». История, придуманная хореографом Артёмом Игнатьевым, даёт зрителю возможность трактовать увиденное на своё усмотрение, однако голову поломать придётся, ведь, например, героиня, заявленная в программке как Уборщица, мало похожа на уборщицу, а с героиней Женщина ещё сложней – на сцене много женщин.
Да и пространство, в котором происходит действие, на самом деле не комната (сценограф – Павел Ивашкин). Оно разомкнуто, имеет только две облицованные белым кафелем стены. Из обстановки – стерильные белый стол и стул, небольшая кровать и ящик, который периодически переворачивается и превращается в шкаф. Немного в отдалении – уличный фонарь. Очевидно, это выход из комнаты, но фактически никаких границ между условной комнатой и фонарём не обозначено.
Действие начинается со странного внезапного хлопка, от которого зрители подпрыгивают буквально, и вот – первый танец! Всё действие далее – набор номеров, где меняются, музыка, ритм, участники, сюжеты… Музыкальное сопровождение к ним написал композитор-аранжировщик Василий Пешков, ему удалось создать очень непохожие, несочетаемые фрагменты, объединив при этом, казалось бы, несовместимое: здесь лирика может смениться ударными, грусть-тоска – ребячеством. Это помогает подчеркнуть номерной характер спектакля-концерта, где в каждом эпизоде нужно отыскать смысл.
Номера-эпизоды непредсказуемы: это может быть соло, дуэт, массовка. Вот появляется женщина в строгом чёрном наряде (как оказалось Уборщица, танцует Анастасия Каминская) и своими движениями будто пытается преодолеть удары судьбы: уклоняясь от них, сгибаясь под ношей (в данном случае, передвигая стол), протирая поверхности своим телом. Есть эпизод, где явно можно прочесть любовную драму (исполняют Артур Геворгян и Екатерина Рыбчина): мужчину угнетает излишнее внимание влюблённой в него женщины, он-то к ней равнодушен, поэтому отстраняется, танцует на расстоянии, с опаской взглядывает на свою пассию, тогда как она скорбит и страдает, извиваясь в душевных муках. В одном из номеров резвятся и играют две девочки в ситцевых в мелкий цветочек не то платьях, не то ночнушках: одна второй что-то показывает, они ссорятся, но быстро мирятся и продолжают забаву.
Самым драматичным фрагментом спектакля можно назвать эпизод с героиней Женщина (Александра Киршина), одетой в короткое, почти школьное платье с белым воротничком, но голой спиной, и обутой в туфли на шпильках. Героиня, согласно программке отвечающая за женственность, изящна, соблазнительна, миловидна, субтильна. В каждом её движении сквозит флирт и азарт, граничащий с дерзостью: она прёт как танк, выполняя взмахи своими прелестными ножками. Но поначалу, задействованная в массовом эпизоде, она оказывается в оппозиции к обществу, где стремятся к уравнению и похожести, потом в другом эпизоде становится жертвой троих мужчин, которые буквально вьют верёвку из её тела, перекручивая и перекидывая её как куклу. То ли это напавшие на жертву преступники, то ли представители полиции нравов, желающие указать женщине на недопустимость вызывающего поведения.
Ещё есть эпизоды, где происходит убийство, где один из солистов просто лежит в ящике (в гробу?), где женщина опекает своё чадо, аллегорически представленное яйцом… Массовые номера отличает синхронность и слаженность движений. Труппа отлично выучила довольно быстрый танец с поворотами, прекрасными «циркулями», которые очерчивают солисты своими тренированными ногами, но что вы там увидите – это проблема вашего восприятия: можно «подтянуть» под своё внутреннее состояние или интересы, под сегодняшнюю новостную повестку или вековое утверждение философа.
Как и разгадку утверждения о том, что в «Истории одной комнаты» каждый герой «либо трагически погибает, либо побеждает пространство, познав истину», видимо, нужно искать в поочерёдном исчезновении участников спектакля в финале. Словом, хореограф сделал всё, чтобы зрителю жизнь мёдом не казалась, а в театр он приходил за сложным интеллектуальным трудом, который не каждому по вкусу, особенно в нерабочее время. И, очевидно, что многие забудут спектакль, едва его посмотрев.
