Что известно о романе Гюстава Флобера «Госпожа Бовари»? Многословные описания и несложный, но скандальный сюжет о девушке, которая, начитавшись романов, мечтала о принце, вышла замуж за пузырь и лопнула в аду собственного воображения. А ещё – неплохая галерея образов, классические вопросы без однозначных ответов и широкое поле для творческих экспериментов в театре и кино.
Отказавшись от традиционных женоцентричных трактовок, режиссёр Андрей Прикотенко ставит в Театре Наций мужскую версию «Госпожи Бовари», отодвинув на задний план судьбу вымышленной женщины, без которой не было бы романа, скандала и судебного процесса по обвинению писателя и его произведения в «оскорблении общественной морали, религии и добрых нравов». В центре внимания оказывается её супруг Шарль Бовари, и зритель видит жизнь глазами обманутого мужа – глазами, ослепшими от любви к жене. Чтобы добиться эффекта «счастливого неведения», значимую часть сюжета вырезали, а остальное пришлось придумать или изменить (автор инсценировки – сам режиссёр).
Впрочем, «оказывается в центре внимания» – всего лишь фигура речи, потому что спектакль не стал обещанным бенефисом провинциального лекаря. Зрителя отвлекает обилие физиологических подробностей, избыточная хирургическая атрибутика и суета «картонных» героев, в числе которых – бесцеремонный Персонаж (Елена Морозова) и отталкивающе стервозная, совсем не флоберовская Эмма (Александра Ревенко) в богатых подиумных нарядах (художник Ольга Шаишмелашвили). Всё это мешает пузырю Шарля Бовари блестеть и радужно переливаться на радость публике. Как только «Шарбовари» начинает «раздуваться», кто-то на сцене норовит проткнуть его побольнее, как в детстве. Урвать свою долю внимания шару Шарлю удаётся лишь в конце спектакля, когда из переписки Эммы он наконец случайно узнаёт о её адюльтерах. Выходит, ради этой финальной сцены Прикотенко и провёл сюжету романа масштабную резекцию и смастерил протез.
Наблюдая за огромными зеркальными пластинами условного дагеротипа и вычленяя на слух самопальные текстовые вставки «из другой оперы», меньше всего думаешь о сюжете, героях, авторе или мотивах постановщика. Занимает одна мысль: на Александра Семчева как влитые садятся образы облапошенных мужей, смиренно считающих себя уродцами, и невыдающихся холостяков с заниженной самооценкой, у которых с женщинами как-то не того-с. Большинцов в спектакле МХТ имени Чехова «Месяц в деревне», Арнольф в архивной «Школе жён» Театра Олега Табакова – пара ролей навскидку. На протяжении обоих действий «Бовари» с удовольствием следишь за каждым движением артиста, будь то чечёточная перепалка «французских петухов», диалог с матерью, работа в операционной или сортировка тайной переписки жены. На зрительском сочувствии, тихо, по-мужски скупо, просто, но неизменно достоверно: Семчев умеет это, как не раз уже доказывал.
«Одиночество среди хохочущих» – фасон Бовари Семчеву точно впору, вот и в финале Шарль остаётся один под свисающими из-под потолка белыми одеждами. Почти как в той же «Школе жён», только вместо рубашек здесь платья, платья, платья. Что это – белые флаги воина, сдавшегося противнику под натиском любви, или символ чистой невинной души, простившей грехи ближнего? Честно говоря, разбираться нет ни малейшего повода.
