Шекспировско-балаганной премьерой Юрия Муравицкого в Никитинском театре открылся «Воронежский кейс» Платоновского фестиваля. Этот спектакль — как раз тот случай, когда комедия действительно оказывается смешной, даже если текст хорошо нам знаком (ну а если нет — это отличный способ услышать его так, как написано).
Постановка, втиснутая в маленький зал, расширяет его до размеров рыночной площади. В этой предпосылке и работают актёры: будто бы зрители не сидят чинно в зрительном зале, а стоят рядом плотной толпой. Кстати, начинается спектакль именно так: в небольшом фойе появляются исполнители, переодеваются в развешенные по стенам серые костюмы, гримируются белым и, болтая со всеми вокруг, проходят на сцену через зал. Диалог со зрителями продолжается и дальше, как будто нет ни четвёртой, ни даже второй и третьей стены. Стена только одна — задник, на котором мелом расписаны запутанные взаимосвязи шекспировских героев. С такой шпаргалкой не запутаешься, кто кому брат, кто в кого влюблён, кто знатный, а кто не очень.
Посреди сцены стоит большая песочница, но это вовсе не декорация. Перед нами разворачивается театр в театре, а потому огромная песочница — это сцена для пьесы, куда по очереди впрыгивают персонажи с мелодичным «Бдзынь!». Свободное место по периметру песочницы занимают остальные актёры. Если сейчас они не заняты в сцене, то берутся за маленькие музыкальные инструменты, балаганной труппе впору: укулеле, два крошечных и звонких барабана, две мелодики (ручное духовое пианино), бубен, маракас и металлофон (достал из мешка, и вот уже музыка). И обязательно двое по краям подсказывают товарищам текст с листа.
Подождите, как, неужели актёры не выучили слова? Нет, всё ещё хитрее, ведь перед нами площадное представление. Ещё до того, как начать играть Шекспира, актёры идут в зал с большим мешком. В мешке — предметы, на предметах — цифры, на задней стене около имён персонажей — тоже цифры. Догадываетесь, что происходит? Всё верно: заранее актёры не знают, кого будут играть, и роли случайным образом распределяет фортуна… то есть руки зрителей. Этот простой и изящный ход идеален для выбранной комедии, которая неслучайно называется «…или Как угодно».
Шекспир заложил в свой текст ролевую и гендерную путаницу, которая расцветает на сцене. Нам не надо прикладывать дополнительных усилий, чтобы поверить в девушку, притворяющуюся юношей, ведь здесь перемешаны вообще все: актрисе с тоненьким голосом может достаться роль сурового вояки, а нежную барышню сыграет брутальный бородач. Оказывается, эти условности не имеют никакого значения. Актёр надевает костюм, точнее, атрибут роли (меховую жилетку, пышную юбку, голубой плащик или кепку с надписью) — и становится тем, кого зрители уже готовы в нём увидеть.
Как же такому, казалось бы, хаотичному спектаклю удаётся не рассыпаться, а удерживать внимание зрителей почти три часа, да ещё и так, что зал смеётся и ахает? Дело в том, что режиссёр Юрий Муравицкий заложил в постановку жёсткий каркас, благодаря которому возможно вариативное существование актёров внутри действия. У каждого эпизода и каждого персонажа есть чёткий, понятный ритуал. Вход в сцену — впрыг в песочницу под звук металлофона. Выход — так же, только наоборот. Между некоторыми сценами музыкальная отбивка в виде лёгкой запоминающейся мелодии. У каждого героя есть не только материальный атрибут в виде костюма, но и характерное движение или поза, звук и искажённый голос (у кого вычурно высокий, у кого до непонятности хриплый, у кого и вовсе с акцентом). Кстати, этот ритуальный набор — не просто опора для актёров, но и любимый режиссёрский приём, уже знакомый нам по московской постановке «Lё Тартюф».
Труппа не ставит перед собой задачу глубоко и проникновенно сыграть многослойную пьесу великого английского драматурга. Если вы захотите, то расслышите все скрытые смыслы сами. Исполнители играют актёров, которые играют «Двенадцатую ночь», и это, если вспомнить того же «Гамлета» или «Сон в летнюю ночь», очень характерный шекспировский приём — вкладывать театр в театр. Однако вся прелесть в том, что для наслаждения происходящим совершенно не нужно думать ни о каком Шекспире и даже хоть сколько-нибудь его знать. Спектакль всё объяснит и покажет, хотя и сюжет на самом деле не так уж важен. Главная задача этого камерного балагана — зацепить нас среди хаоса рыночной площади, выдернуть из круговорота дел и работ и закружить в совсем другом потоке: смеха, восторга и искренней радости. За счёт актёрских талантов и режиссёрской чёткости это с лёгкостью удаётся.
Планка энергии, ритма и громкости в спектакле задана сразу, и труппа удерживает её на таком же высоком уровне до конца. Каждый актёр звучит и действует плюс-минус на одной ноте — в других обстоятельствах это могло бы показаться неестественным и гротескным, но здесь все единицы складываются в оркестр и создают объём. Зрители быстро осваивают правила-ритуалы, незыблемые на протяжении всего спектакля, и охотно включаются в игру: смеются, замирают, обсуждают, комментируют. Зал сопереживает не героям, а актёрам, которые рассказывают эту историю. А актёры сопереживают друг другу. Таким образом, пьеса становится предлогом для радостной встречи и совместного наслаждения театром — и неважно, по какую сторону рампы вы находитесь.
