Эдди Карбоне — бруклинский портовый работяга, человек простой и честный. Уже много лет он тяжёлым трудом расчищает место под солнцем для себя, своей жены Беатрис и жениной племянницы Кэтрин. Он обещал её покойной матери поставить девочку на ноги, и вот ей уже 17 лет, она превратилась в настоящую женщину… И опасностей, грозящих ей, всё больше — от приставаний уличной шантрапы до грязных корыстных намерений нелегалов, которым только и нужно, что вид на жительство. Проблемы приходят, откуда не ждёшь: как снег на голову Эдди сваливаются двое итальянских кузенов жены, и один из них проявляет куда меньше интереса к работе, чем к песням, киношкам… и Кэтрин.
Бельгийский режиссёр Иво ван Хове поставил спектакль по пьесе американского классика Артура Миллера в театре Young Vic в 2015 году — и собрал массу театральных премий. Сейчас даже в Лондоне этот спектакль увидеть уже нельзя, а в России можно — в городах присутствия проекта Theatre HD.
На что это похоже?
Из остросоциальной бытовой драмы ван Хове сделал самую настоящую античную трагедию про неумолимый Рок. Функции хора здесь исполняет адвокат Альфьери, к которому Эдди приходит за советами. Он изъясняется ритмизованной прозой и сразу предупреждает аудиторию: всё это закончится плохо. А потом сопровождает действие, находясь одновременно внутри и вне, до и после, среди и над — как олицетворение человеческих законов и правил. В отличие от героев, он всё понимает, но точно так же бессилен что-то изменить. По ходу действия с него слетает лоск официозности: он разувается, снимает пиджак, потом галстук, закатывает рукава. И как бы расписывается тем самым в своей беспомощности перед извечным законом природы, от которого человечки безуспешно пытаются защититься ворохами бумажной шелухи.
И закон этот — закон страсти, сметающей всё в своём могуществе. По ван Хове человек — сам себе рок, а судьба — это страсть, которую он не в силах обуздать. Настолько глубокая, что осознать её не получается, настолько мощная, что она ломает человека, прямого и жесткого, как корабельная мачта. И вот этот процесс ломки, разрушения личности Марк Стронг показывает настолько филигранно и завораживающе, что не получается усомниться: Эдди не знает того, что знаем мы, он не понимает, что творится с ним на самом деле, что источник его параноидальной заботы — совсем не отцовский долг и данное слово, а самая настоящая любовь к этой девочке.
Вид с моста по Миллеру — это взгляд адвоката, посредника между разными культурами и этическими системами. Ван Хове добавляет к этому горизонтальному измерению ещё и вертикальное и показывает не просто два берега, но и то, что пролегает между ними, и обозначая разделение, и делая его условным (как для двух островов в одном океане). То, что способно уничтожить хрупкие мосты, будучи несчастливо разбуженным.
Пространство спектакля очищено от примет времени и деталей быта и втиснуто в белый квадрат, напоминающий ринг, с зеркалами под лавками: жизнь — это поле боя, в котором все слишком близко друг к другу, спрятаться негде, ничего не утаишь. Хотя твои чувства для тебя самого могут быть загадкой. Поначалу диспозиция кажется очень простой (тем более, что мы в курсе, чем всё закончится), но ближе к середине взвинченный зритель понимает, что не знает, кому и чему верить — настолько сложные эмоции транслирует каждый персонаж. Например, у Кэтрин это и усталость, страх, желание сбежать, и благодарность, восхищение, дочерняя любовь со смутным оттенком плотской — и всё это дрожит и переливается, как диковинный мыльный пузырь, слишком настоящее для театрального персонажа, слишком яркое и чистое для живого человека.
Постукивает в висок равнодушный метроном, напряжение нарастает, изматывающая страсть Эдди делает мир контрастным, вымывает краски, оставляя его чёрно-белым — а это всегда знак скорого прихода крови, и кровь будет…
Зачем это смотреть?
Аристотель не очень внятно объяснил, что такое катарсис, который был целью канонической трагедии, поэтому на сей счёт существует несколько гипотез. В том числе и такая: что театральное действо показывает человеку, какие страшные силы выбирают своей ареной мир людей, и как он, в сущности, счастлив, что все эти ужасы происходят с персонажем, а не с ним. «Вид с моста» работает примерно так же: даёт заглянуть в бездну, с дрожью угадать в себе силу, с которой ты не сможешь совладать. И порадоваться, что она дремлет до поры, не стремясь проверить тебя на прочность.
