Как бы зрители и кинокритики ни относились к личности Вуди Аллена, его личные козыри всегда у него в рукаве. Олдскульная ламповая картинка, сюжет без наворотов, романтические дуэты и треугольники, саркастическое восприятие мира, пиетет к старой аристократической Европе и блестящие диалоги – вот что он берёт из колоды в каждой игре. Ожидаемо красиво расписана партия и в «Фестивале Рифкина».
Главная заслуга Аллена в том, что он ни на что не претендует: не корчит из себя (не)признанного гения, глубокого режиссёра-экзистенциалиста, блестящего писателя, тонкого психолога и знатока высокого искусства. Он знает себе цену, но выше себя ценит зрителя, который идёт в кино получать удовольствие, а не сдавать зачёт по философии или истории мирового кинематографа. Если Аллен показывает Сан-Себастьян, то туристические локации скорее передают атмосферу эпизодов, чем архитектурный облик города. А если он врезает в повествование ч/б цитаты-аллюзии на известные кинокартины середины прошлого века, то зритель, не знакомый с Nouvelle Vague и не владеющий французским или шведским, – хоть и косит глазом в Википедию, всё же не чувствует себя идиотом на фестивале эрудитов.
Частичным автопортретом режиссёра и сценариста Вуди Аллена кажется главный герой Морт Рифкин (Уоллес Шон) – стареющий круглый человечек с лысиной, заурядной внешностью, походкой Чарли Чаплина и обаянием Гринча. Тяжёлым чемоданом Морт много лет таскает с собой состояние непрерывного творческого поиска (он пишет и никак не может дописать великий роман) и чувство неуверенности (может, не стоило начинать роман, а так и надо было продолжать вести успешные курсы по теории кино?). Он уже морально готов поставить себя через запятую с Чеховым, Стендалем и Стравинским, но подавляющее большинство окружающих воспринимает «багаж» Морта как занудство и боязнь прослыть посредственностью. «Ходячий шведский стол неврозов» – такой диагноз ставит ему жена Сью (Джина Гершон). Некогда она вышла замуж за надежды, которые Морт подавал как писатель, но, не дождавшись его славы, перестала чувствовать себя женщиной и заполнила пробел на стороне.
Невесело, но смиренно Морт принимает себя любым, в болезни и здравии. Он понимает, что «кинофестивали уже не те», что влияние Пазолини на Бертолуччи никого не увлекает, а жену увлекает другой мужчина. Что жизнь хрупка, как у Трюффо, Годара и Лелуша, и что сложно создать шедевр, как у Шекспира, Джойса, Микеланджело и Феллини. Но Морт продолжает искать ответ на важные вопросы, самый важный из которых – есть во всём этом какой-то глубинный смысл или нет?
Антипод Рифкина – молодой режиссёр Филипп, фаворит фестиваля и жены Морта. Высокий, стройный и красивый Филипп уверен в себе на 1000%. Он из тех, чьи интервью распирает от местоимения «я», словосочетания «моё творчество» и риторических вопросов в духе «Что такое “быть мной”?». Своё мускулистое эго Филипп прокачал на позитиве формулой: «Главное – поменьше пафоса», и все восторги в свой адрес он принимает просто и буднично, как ежемесячные платежи за ЖКУ. Никаких ретро-авторитетов он не признаёт, потому что творит свою киноисторию, в которой «бывают и хорошие войны». Филиппа играет Луи Гаррель, и как тут не оценить иронию Аллена: Луи – сын Филиппа Гарреля, французского режиссёра, высоко ценившего киноленты Новой волны и творчество Годара!
Вуди Аллен, тем не менее, чётко даёт понять, что Филипп, взошедший на вершину киноискусства и любовного треугольника, – не главный персонаж. Он слишком сегодняшний, слишком лёгкий и поверхностный, и в алленовской экосистеме ему нет постоянного места. Второстепенность считывается и по монтажу: за весь фильм едва ли наберётся хотя бы парочка крупных планов Филиппа. Оператор показывает его, что называется, «вдалеке, в толпе и сзади», потому насладиться французской красотой и шармом Луи Гарреля зритель просто не успевает.
Главный персонаж «Фестиваля Рифкина» – врач Джоанна Рохас (Елена Анайя), на приём к которой Морт попадает случайно. Она – реальная красотка, состоявшийся профессионал, отзывчивый друг и внимательный собеседник, который одинаково охотно слушает сердцебиение пациента и его рассказы о любимых фильмах. Но в ранг особой важности Джо возведена не по совокупности заслуг, а за то, насколько легко она от этих заслуг отказывается. Многого добившись и многое пережив, Джо планирует круто изменить себя: заняться чем-то новым – интересным, приятным, но незнакомым – и делать это не ради денег или достижений, а ради удовольствия. «Не так уж плохо быть просто дилетанткой», – выкладывает она на стол козырную карту самого Аллена. Персонаж, задуманный как рупор авторских идей, просто не может быть второстепенным.
Джо знает себе цену, но выше ценит в себе простого зрителя, пришедшего посмотреть занятную киношку. Джо подталкивает Морта к ответу на его главный вопрос о глубинном смысле всего. И именно Джо помогает ему осознать, что страшнее жизни пустой с циферблатом без стрелок может быть только жизнь бессмысленная, за которой даже Смерть охотится неохотно. Джо и есть великий роман Морта Рифкина. Но там, где он ставит запятую, она ставит точку.
