Спектакль «Невидимая книга», поставленный по записным книжкам Сергея Довлатова, не сжимают никакие рамки и театральные условности. Пока зрители собираются, им предлагают «выпить и закусить»: на столе водка, вареные яйца, бутерброды со шпротами. «Не стесняемся, граждане!», – зазывает актриса, с улыбкой глядя на удивленные лица. Повеселевшая публика проходит в зал – и попадает в удивительный мир 60-х годов, настоящее коммунальное царство.
Режиссер Семён Серзин выбрал для спектакля формат квартирника: действие происходит в центре небольшого помещения со зрительскими местами по периметру. Здесь нет ни сцены, ни звонков, ни антрактов, а актёры – на расстоянии вытянутой руки. Из декораций – один стол, назначение которого постоянно меняется: он становится то обеденным в доме писателя, то рабочим в кабинете критика. Такая простота и камерность рождают в зале уникальные симфонии: кажется, что это не спектакль, а дружеские посиделки, где есть есть и песни под гитару, и танцы, и душевные беседы. «Невидимая книга» – как та самая кухня, где можно делиться чем-то сокровенным без стеснения, быть искренним и открытым. Теплая, почти домашняя атмосфера располагает к честному разговору об искусстве и жизни – и в стране, и вообще.
В центре спектакля – жизнь Сергея Довлатова в Петербурге, которую актёры собирают как мозаику, жонглируя ролями и образами. Это добавляет действию динамики, и Довлатов получается разным, а значит – живым: немного забавным, немного задумчивым, немного уставшим от жизни человеком. Он работает, встречает друзей, пишет и получает отказы в публикации. Цензура давит, пытается остановить полет творчества, но не может ему помешать: Довлатов пишет в стол, обивает пороги рецензентов и, кажется, вполне оптимистично относится к неуспеху и безденежью.
Лёгкая форма и добрый юмор – как яркая обёртка для горькой пилюли. Цензура обозначает конфликт человека и государства, личности и системы. Таких, как Довлатов, много: свободны талант никому не нужен, инакомыслие наказуемо, обществом правят несправедливость и глупость. Не случайно в спектакль вплетаются стихотворения Иосифа Бродского – близкого друга Довлатова, который тоже провел значительную часть жизни в эмиграции. Когда писатель, устав от постоянных отказов и преследований, решает уехать, звучит знаменитое: «Поддержки чьей-нибудь не жди, // Сядь в поезд, высадись у моря».
И он в самом деле перестаёт ждать и высаживается у моря. И здесь наконец-то встречает признание. Но это происходит где-то за пределами действия: «Невидимая книга» заканчивается на полутрагической ноте, на письме, в котором сказано об авторах, не сумевших оставить Родину. О тех, кто пишет вопреки тирании и продолжает жить ради искусства.
Так спектакль затрагивает ещё несколько горьких, но важных вопросов о верности Родине – мнимой и истинной, – о судьбе автора, внешней и внутренней свободе. И будто оставляет зрителям выбор, на каком уровне восприятия остаться: лакомиться шпротами у входа или идти дальше, чтобы сквозь песни и улыбки разглядеть драму человеческих судеб.
Автор: Елизавета Кузнецова
