Александр Коврижных – актёр театра и кино, актёр дубляжа, телеведущий, руководитель театра кукол «Арт-студия Бартрам». Его голосом говорят лорд Ковард («Шерлок Холмс», 2009) и Шерлок Холмс (телесериал «Элементарно», 2009), Кирк («Звёздный путь», 2009), Леонид Брежнев (телесериал «Галина», 2008) и герои популярных мультфильмов. Александр играет роль в спектакле Театра Антона Чехова «Ужин с дураком», который давно побил рекорд показов на отечественных сценах, известен и любим тысячами зрителей. Личность актёра многогранна, Александр пишет стихи, играет в независимых проектах, любит проводить свободное время с семьёй и размышлять… О разном. А мы попытались поразмышлять, конечно же, о театре. Знаете ли вы, например, что, театр может быть не только художественный, но и Маловысокохудожественный?! Именно так расшифровывается название театра МВХТ, созданного актерами дубляжа. В труппу входят кроме Александра Коврижных, Алексей Войтюк и Екатерина Семёнова.
Расскажите, как вам предложили роль доктора Аршамбо в спектакле «Ужин с дураком»?
То, что я оказался занят в этом спектакле и вообще в труппе Театра Антона Чехова – большое чудо. Для меня, прежде всего, чудо, потому что я никак не ожидал этого. Помню, когда ещё учился в ГИТИСе, театр Леонида Трушкина уже существовал, и я с большим удовольствием посещал все их спектакли. Самое, наверное, яркое впечатление на меня произвела постановка «Там же, тогда же» с Константином Райкиным и Татьяной Васильевой. Потрясающий был спектакль, который я смотрел два раза. Для занятого студента, сами понимаете, это показатель! Был ещё только один спектакль, который я смотрел несколько раз − «Мадам Баттерфляй» Романа Виктюка. Вот так, как зритель, я знал о Театре Антона Чехова. В это же время я познакомился с Ириной Григорьевой (директор Театра Антона Чехова, − прим. ред.), которая тогда работала в «Учительской газете» и в РАМТе. Завязалась дружба, мы переписывались, общались на протяжении 20 лет. И вдруг она мне звонит и предлагает попробовать себя на роль Аршамбо в спектакле «Ужин с дураком». Это был период пандемии, актёр не смог куда-то поехать на гастроли из-за обстановки и нужно было его заменить. Я с большим удовольствием принял предложение! Не только с удовольствием, но и с трепетом. Не сразу у меня всё получилось, потому что испытывал особый пиетет и страх… Хотя у меня сцена и небольшая, но я был в полуобморочном состоянии. После первого показа, захожу за кулисы и вижу – бежит навстречу мне Леонид Григорьевич и показывает «Класс!» И мне стало хорошо… Я действительно считаю мою роль в «Ужине с дураком» большой удачей и счастьем.
За что вы особенно цените опыт работы в антрепризных проектах?
Я всего несколько раз принимал участие в антрепризных спектаклях. Первым были «Афинские вечера» (премьера состоялась в Москве в 1998 году на сцене театра на Малой Бронной − прим. ред.) c Ольгой Аросевой и Львом Дуровым. Это было в начале 2000-х, мы объездили с постановкой много городов. Несмотря на то, что у меня было всего три выхода, я весь спектакль сидел за кулисами и смотрел, учился у мастеров. И в «Ужине с дураком» я весь спектакль сижу за кулисами и учусь. Несмотря на то, что мне самому уже шестой десяток. Я не перестаю учиться и с большим удовольствием наблюдаю за работой коллег, за тем, как они выходят из сложных ситуаций.
В «Ужине с дураком» у вас сцена с Борисом Дьяченко, актёром серьёзной творческой биографии. Сразу ли удалось найти общий язык?
Сразу! Борис Леонидович меня принял как родной отец и всячески помогал. Он – актёр первой величины для меня, таких мастеров по пальцам можно пересчитать. Катаясь куда-то на гастроли, мы общаемся, я с большим удовольствием слушаю рассказы Бориса Леонидовича о его работе с Эфросом (моим любимым режиссёром), Романом Виктюком. А первый раз я увидел Бориса Леонидовича на сцене театра «Современник», когда ещё был студентом. Помимо того, что он прекрасный актёр, он ещё и замечательный педагог. Глубоко понимая всю ситуацию на сцене, со всей нужной строгостью, он выступает так называемым «следящим актёром». Вместе с Фёдором Добронравовым они тащат на себе весь спектакль.
Удалось когда-то стать свидетелем, как эти актёры выходили из курьёзных ситуаций на сцене?
Однажды в зажиме я схватил ручку не из портфеля, а взял её со стола. Эта ручка игровая у Бориса Леонидовича. Стоя за кулисами, вижу, что как-то мизансцена поменялась и слова говорят другие… Оказывается Дьяченко всё переиграл, его герой стал просить ручку у Франсуа-Добронравова. Это был стыд и позор для меня, но актёры совершенно легко всё смогли обыграть и выйти из ситуации. При этом нужно учитывать, что зал всегда разный. Дуэт Добронравова и Дьяченко по-разному, ориентируясь на зал, играют спектакль. Это дорогого стоит! Это и есть настоящий театр! Именно за этим зритель и приходит – за сиюминутным действием, которое мимолётно и живёт недолго, как бабочка.
Помимо вашей, у вас есть любимые сцены в «Ужине с дураком»?
Скорее не сцены, а небольшие повороты, как у гоголевского Акакия Акакиевича «некоторые буквы у него были фавориты, до которых если он добирался, то был сам не свой…» Я иногда жду таких моментов: интонаций, реакций, пауз. Перечислить не могу, потому что их много рассыпано во всем спектакле. Когда это происходит на сцене, для меня − бальзам на душу. Это как с любимой музыкой, можно переслушивать много-много раз.
«Ужин с дураком» – спектакль-долгожитель. Но у всего есть свой отведённый срок и спектакли не исключение. Как думаете от чего это зависит?
Прежде всего от самой постановки. Я начинал свою карьеру в Московском ТЮЗе и видел, что вот этот спектакль крепко сколочен, поэтому идёт на сцене лет сорок. А вот этот – через два-три сезона начинает рассыпаться. Это как с домом: есть по уму собранный, а есть не по уму. «Ужин с дураком» – по уму собранный дом, крепко сколоченный, в нём всё прочно и поэтому удобно существовать. Это заслуга прежде всего режиссёра, а потом уже усердия актёров, которые поддерживают порядок и чистоту. Если в доме не жить, он сам по себе развалится, даже если изначально крепко сколотили.
Ваша основная работа – дубляж героев кино и мультфильмов. Кого озвучивать сложнее?
Всех… Это мой основной труд, которым я занимаюсь почти каждый день, иногда по 2-3 студии в день бывает. Я люблю сидеть у микрофона. Тяжело писать не уложенный или плохо уложенный текст (его ведь надо «уложить в губки», чтобы не терялся смысл). Скажу так – тяжело работать с непрофессионалами. Но это редко случается, потому что в нашем деле такие люди не держатся долго, от них быстро избавляются. Также и в актёрском деле, если несколько раз облажался, тебя скоро перестанут приглашать. Не все актёры овладевают мастерством дубляжа, у меня это получилось. Моя задача точно войти в созданную картину. В этом смысле просматривается христианская позиция – немного умалить себя, как актёра, все свои амбиции опустить на второй план и повторить за другим актёром. Я писал Шерлока Холмса в сериале «Элементарно», несколько раз озвучивал капитана Кирка (вымышленный персонаж медиафраншизы «Звездный путь»), в сериале «Галина» писал Леонида Брежнева. Кстати, меня выбрали на эту роль, как сказал режиссёр, благодаря сексуальному тембру голоса. Много я записал персонажей мультфильмов: Кик Бутовски, Оптимус Прайм, Мегатрон.
«Зритель всегда прав!» – в одном из своих интервью вы повторили эту аксиому. Из неё следует полагать, что аншлаг – показатель качества спектакля?
О нашем деле может судить даже пятилетний ребёнок – нравится или не нравится. Нельзя в искусстве определить, что правильно, а что нет. Искусство – это сплошная вкусовщина. У кого вкус совпадает, они собираются в труппу и работают. Вот как в театре Леонида Трушкина. И с моим вкусом здесь всё совпало.
Сегодня во многих театрах во время спектакля зрителю разрешено снимать на камеру телефона, опоздавших пропускают в партер, не делают замечания… Как вы относитесь к такой лояльности?
Я к этому отношусь плохо, потому что для меня всё, что происходит в театре – таинство, сиюминутное сакральное действие. Всё, что мешает этому таинству состояться – надо удалять. Ведь зритель тоже участник действия, он не должен совершать ничего лишнего в этот момент. Если зритель верит в то, что происходит – таинство растёт и приумножается.
С каким театральным режиссёром вам бы хотелось поработать?
С Леонидом Трушкиным (смеётся).
Сегодня все спектакли в Театре Антона Чехова – это комедии. Но каждая из них имеет приставку: сентиментальная, смертельная, лирическая. Как вы для себя определили жанр работ Леонида Трушкина?
Это просто хороший театр. Для актёров определение жанра – принципиальная вещь, а для зрителя – это неважно. Если точно определён жанр, значит актёры выбрали язык общения, всем понятный и комфортный. Зрителю важно другое.
Понятие театра сегодня очень разрослось. Как вы относитесь к новым форматам, которые тоже называют театром?
Понятие традиционного театра, конечно, нарушено. Если строго говорить – в театре уже всё было, ничего нового придумать невозможно. Поездив по фестивалям, много чего повидав – я думаю нового уже не будет создано, если только технологически. Это блестящие костыли, на которые актёр может опираться, но основа театра другая. Основа в игровом существовании. В какую бы одежду ты не обличил действие, какую бы платформу не выбрал – это не принципиально. Форма игры может быть разной.
Гастроли – неотъемлемая часть работы актёра. Какие плюсы и минусы для вас кроются в гастрольном ритме?
Я домосед, люблю проводить время со своей семьёй. Поэтому любой отрыв от семьи для меня болезненный и приносит дискомфорт. Но есть и свои прелести: новые города, новые знакомства и счастливая возможность общения с большими актёрами, такими как Борис Дьяченко и Фёдор Добронравов. Ещё один антрепризный проект, где я работаю вместе с Ириной Муравьёвой и Сергеем Никоненко − подарок судьбы! Есть вещи, которым в институтах не научишься, только играя рядом с мастерами. Из рук в руки – только так.
Когда вы стали писать стихи?
Это хрестоматийный вариант − влюбился и стал писать стихи о своих чувствах, а потом занесло… Даже опубликовал сборники, но специально я этим не занимаюсь. Я работаю по принципу Гумилёва: то дело, которым ты занимаешься, нужно либо знать досконально, либо вообще о нём ничего не знать. Об актёрстве я пытаюсь знать всё досконально, а о поэзии ничего не знаю, всё делаю интуитивно. Я люблю читать стихи, особенно вслух. Читая, ты впускаешь текст в себя, начинаешь им жить и поневоле стихотворение становится тобой. Моё любимое хобби – ходить и размышлять. Иногда такие размышления складываются в строчки, оперённые в рифмы. Я не делаю из этого фетиш, это моя параллельная жизнь. Как актёр я пишу от лица разных персонажей или людей, которых встречаю. От себя я редко пишу.
Вы быстро пишете стихи?
По-разному, бывает по десять лет. Я не тороплюсь (смеётся). Напишу четверостишие, через месяц ещё одно, второй месяц – плюс второе четверостишие, через год – достану, вымараю всё, выброшу, а через три года всё поменяю и стих готов. Параллельно пишу несколько десятков стихов.
К какой поэзии обращаетесь чаще всего?
Я перечитываю двух своих любимых поэтов: Евгения Баратынского и Александра Блока. Обожаю Пушкина, хочу выучить наизусть его поэзию. Это наш русский код.
Почему сегодня нет Пушкина, Лермонтова, Ахматовой, Высоцкого, которые были не просто поэтами, но прежде всего голосом своего времени?
Я думаю, что они есть, просто их замяли. В 90-е годы произошла катастрофа, рухнула большая страна, власть захватили люди, которые только считают себя писателями и поэтами. До этого они ютились на периферии, в маргинальном загоне, а получив власть решили отвести душу. Везде полезли (в правильном понимании этого слова) люди, которые никакого отношения к литературе не имеют. Главное для них – писать не так, как было в «савдепии». А если ещё и поливаешь грязью определенные темы – получаешь хорошие дивиденды. Поэты есть, пустоты в искусстве не бывает.
Вы верите в возрождение искусства?
Я думаю, что искусство не требует возрождения, оно никогда не умрёт. Искусство, как шарик ртути переливается и меняется красками. Даже если взять всех поэтов, художников, писателей засунуть в мешок и утопить в море – искусство не умрет.
У всех поэтов есть муза. Что или кто вдохновляет вас?
Хорошая поэзия. Я подражатель, иногда играю в поэта, подражая ему. Конечно, меня вдохновляет моя супруга, моя муза Елена Ивановна, с которой мы в браке 31 год. Она мой главный источник вдохновения. Всё что я написал про любовь – всё ей!
